Место в Мозаике (сборник) - Алексей К. Смирнов

Он сердито отправил надоевший кавардак образов на задворки сознания и вышел на связь с Черным Мастером. Ничего сложного в этом не было. Достаточно прикрыть глаза, задержать дыхание, вообразить лицо соперника, и тот, отделенный многими милями, отзовется. Радужный Мастер так и поступил. Они переговаривались довольно часто, им нравилось беззлобно подсиживать друг друга, в то время как пальцы сами собой перебирали осколки в поисках единственного нужного.

Черный Мастер тоже был не прочь побеседовать с собратом. Судя по его мрачному виду, ему тоже не удавалось прийти к какому-то окончательному выводу. Радужный Мастер отчетливо видел, как Черный стоит на своем берегу, скрестив на груди руки и широко расставив ноги. Внешне он сильно походил на Радужного: того же роста, с такими же намозоленными пальцами, при белой бороде – только хитон на нем был черный, и на лысой макушке сидела потертая черная шапка.

– У тебя очень невеселый вид, – заметил Радужный Мастер. Рта он, конечно, не раскрыл: они общались мысленно. – Ты получил печальные известия?

– Нет, – молвил Черный Мастер недовольно. – Пока – нет. Но чует мое сердце, из меня собираются сделать козла отпущения.

– Каким образом? – Радужный искренне изумился. – В чем твоя вина?

– Ясно, что ни в чем, – ответил тот. – Но это понятно тебе, а больше, боюсь, никому. Я имею некоторое представление о бестолковых героях, бьющихся на стороне Света. Им ничего не стоит вообразить, будто это я надоумил пахапана украсть у тебя осколок. Более того – я почти уверен, что кто-то уже внушил им эту бредовую мысль, и они намерены оставить от меня рожки да ножки.

Радужный Мастер едва не прервал контакт от неожиданности.

– Но почему? – спросил он озадаченно. – Кому это нужно? Ведь мы отлично знаем, что никто никого не надоумил, и пахапаны сами стащили осколки неизвестно зачем.

– Так-то оно так, – язвительно согласился Черный Мастер. – Дураку понятно, что мне эта петрушка ни к чему. Ну с какой стати мне воровать у тебя материал? Наградят меня, что ли? Или я свихнулся и попросту решил набедокурить? Мне поручили выполнять работу – я и выполняю, и никакого личного интереса у меня нет. Но вот увидишь: скоро сюда явится толпа отважных идиотов с волшебными мечами, и я окажусь изрубленным в куски. А кому это выгодно – то вопрос из вопросов. Наверно – тому же, кто поставил нас складывать узоры.

Собеседник молчал, полный сочувствия к другу.

– И обидно, – продолжал тот с горечью, – что с тобой все выйдет иначе. Неизвестно, за какие заслуги, твое благородное чело украсят лавровым венком и объявят, что Свет победил. Будто я против. Будто я тебе мешаю.

– Послушай, – Радужный Мастер сделал попытку утешить Черного. – Может быть, все случится не так. Может быть, это ко мне нагрянут злобные порождения Тьмы, а лавровый венок достанется тебе.

– Что-то я сомневаюсь, – буркнул Черный Мастер. – Ох, и любит же наш господин держать всех в неведении! В общем, мне ясно одно: что-то затевается. Эти несчастные пахапаны просто-напросто унизили мое достоинство. В кои веки раз наметились перемены, и жалкие существа оказались их вестниками! Нет бы послать кого-то поприличнее. Нас с тобой даже никто не спросил и не предупредил – за столько-то лет трудов! Не знаю, как ты, а лично я всерьез оскорбился.

Расстроенный Радужный Мастер снова молчал. Черный труженик зажал свою бороду в кулак, оттянул нижнюю челюсть и тоже умолк, скорбно глядя за недоступный горизонт. Собрат наконец произнес неуверенно:

– Ты не думаешь, что это – все? финал? Что наша миссия закончена?

– А? – очнулся Черный Мастер от грустных дум о нанесенной обиде. Он не сразу понял, о чем его спрашивают.

– Я говорю – не финал ли это? – настойчиво повторил Радужный.

Черный Мастер медленно кивнул.

– Возможно, ты прав, – сказал он тихо – если только возможно думать тихо, шепотом. – Или нам мерещится? В конце концов, так долго не случалось ничего нового, что мы, едва оно случилось, уже готовы думать невесть что.

– Нет, – это конец, – возразил Радужный Мастер, который вдруг испытал уверенность, что дело обстоит в точности так. – Мне кажется, к исходу дня все раз и навсегда решится.

– Тогда мы будем ждать, – молвил Черный Мастер с отчаянной решимостью. – Что нам еще остается?

– Будем ждать, – кивнул собеседник. – Ты знаешь, мне все-таки жаль. Это была интересная работа. По-настоящему захватывающая.

– Не уверен, – отозвался старик в черной шапке, но Радужный Мастер, открыв глаза, прервал разговор и снова созерцал давным-давно надоевший, но сегодня неожиданно родной и домашний океан. Прошло немного времени; Мастер поднялся на ноги, кряхтя, хотя кряхтеть нужды не было – ведь он, как выяснилось, почти не чувствовал своего тела. Он обернулся и взглянул на то, что всеми цветами радуги сияло у него за спиной. Перед ним, в нескольких дюймах над песком, висела Мозаика – огромный, причудливой формы сгусток света. Мозаика медленно вращалась вокруг своей оси, готовая в любой момент сняться с места и уплыть в загадочные, запретные пределы. Радужный Мастер пристально следил за одним из участков этого чуда – крошечная дырочка, мелкий изъян, настойчиво зовущий подбежать, приложить недостающий фрагмент и после любовно погладить гладкий ослепительный бок. "Где же тебя носит? "прошептал Мастер и провел пальцем по краям отверстия. В голове по-прежнему царил беспорядок. Если бы кто-нибудь сообщил Радужному Мастеру о надеждах одних и опасениях других – оттуда, из нижних миров, – надеждах на его мудрость, его способность дать добрый совет и о страхах перед тем же, Мастер лишь пожал бы в ответ плечами. Он ничего не мог посоветовать, поскольку ничего не знал и, сколько себя помнил, не очень и стремился узнать. Но в нижних мирах никто не подозревал о его неведении. Там продолжали считаться с его существованием, не предполагая, что он почти бессилен и им, хотят они того или нет, придется все решать самостоятельно.

Когда обезглавленный Бран, шурша плащом, рухнул на бетонное покрытие, Сандра начала кричать. Она не слышала своих криков, ей казалось, что она молчит и только до боли в челюстях разевает рот, подобно брошенной на песок рыбе. Но стоило ей на миг отвести взгляд от бесформенной, неподвижной груды одежды, из-под которой, словно чужая, торчала вывернутая кисть, как рот ее захлопнулся и крик прервался: ужас перед тем, что Сандра увидела дальше, намного превосходил горечь утраты. Существо, выдававшее себя за Змиулана, целиком перетекло в голову змея и стало разбухать на глазах, одновременно отшнуровываясь от ненужного больше тела. То, на чем сидела Сандра, каменело и коченело, намертво сковав ее руки, а зыбкий комок, только что бывший черт-те чем – то ли змеиной мордой, то ли лицом Геноссе Этваса – отвалился, дернулся вверх и вширь и лопнул, являя демона в новом обличии.

Роста он был среднего, в плечах широк, а в бедрах узок. То, что не было укрыто черной оболочкой без единого шва, с тугим воротником и шапочкой купальщика, виделось как нечто сотканное из слабо светящегося газа, а может быть – плазмы, в любом случае оставалось впечатление неустойчивости, недолговечности. Кривые губы то складывались в трубочку, то расползались в улыбке. Ноздри – попеременно каждая, но не вместе – беспорядочно расширялись, явно не нуждаясь ни в каком воздухе для дыхания. Веки отсутствовали, и пара глаз, далеких, как звезды, сияла ледяным огнем. В правой руке призрака был зажат вполне реальный стек. Демон, несомненно перенимая этот жест у кого-то еще, стегнул им по голенищу высокого сапога, и все пространство наполнилось безжизненным голосом: