Союз Нерушимых? - Ftr

казалось, что они решили, будто я увидела что-то такое… не знаю, я ничего не успела там рассмотреть, даже до клеток, где содержат… в общем, ничего я не узнала, но они думали, что это не так. В конце концов, я успокоилась, решила, что схожу с Разума, подозревая каждого, кто на меня косо посмотрит.

Типичная паранойя. Её можно понять.

– В этот момент нападение повторилось. Меня ранили, но я сумела добраться до реки, упала в бурный поток и потеряла сознание. Ты знаешь, что это была за река – сам пришёл с её стороны.

Помню.

– Тебя вынесло прямо сюда?

– Верно. Здесь меня нашли.

– Почему не убили?

– Хотели. Посадили в клетку, планировали отдать барону, в качестве дара. Здесь зверолюды редко появляются… не в кандалах… в общем, милость господина так хотели заработать.

– Но ты жива.

– У жены старосты случились осложнения при родах. Я сказала, что могу помочь. Сначала меня избили за то, что смею надеяться прикоснуться своими грязными лапами к жене и новорождённому ребёнку старосты и таким образом осквернить их. Но когда и мать и ребёнок оказались на грани смерти… чуть позже местный Лекарь умер – нарвался на Волкорыка, когда собирал травы. Я к тому моменту помогла прийти в этот мир ещё нескольким младенцам. А барон всё не жаловал нас своим визитом. Через какое-то время меня выпустили из клетки, через несколько лет я стала местным Лекарем. Вот такая история.

– Ты не можешь уйти? Тебя удерживают?

– Нет. В поселениях вокруг обо мне либо не знают, либо делают вид, что меня не существует. Пройти по их земле мне не дадут, но захотев, я смогла бы найти способ покинуть эту деревню и баронства в целом.

– И поче?.. Прости, дурацкий вопрос.

– Не дурацкий. Мне некуда возвращаться, уж точно не в то место, где я потеряла всё. Лучше в клетке, побитой и некормленой здесь, чем в уюте там. Это не просто понять. И мне жаль, что ты понимаешь. Когда достигаешь дна отчаяния, единственным утешением является то, что мир на самом деле не такой, и только тебе так не повезло.

– Это утешение никогда и ни для кого не являлось правдой.

Я встал, подхватил костыли и направился на улицу.

Нужно подышать.

Снаружи было шумно. Хижина бабы Русхи находится слегка на отшибе, но даже здесь были отчётливо слышны крики, споры, ругань. Часто звучал голос старосты, перекрикивающий и успокаивающий остальных.

Неплохой аккомпанемент для неспешной прогулки.

***

Какой это круг?

Чёткое ощущение, что дойдя до девятого, приходится начинать обратный отсчёт, чтобы вернувшись к единице, снова идти до девятого.

За этим занимательным цикличным путешествием, я пропустил момент, когда оттенки шума вокруг изменились с разговорных на деятельные всех мастей.

Ещё через какое-то время, проскочив мимо меня, в домик бабы Русхи зашёл староста. Мне там сейчас делать нечего. А потому продолжу своё приключение. Вот-вот проскочу Чревоугодие и попаду в Жадность.

Надолго староста у бабы Русхи не задержался. И на улицу он выскочил не в лучшем расположении духа. За ним спешил очнувшийся и довольно бодрый на вид Некши.

– Чего удумала! – ударил староста ногой по забору, сломав одну из досок.

– В чём-то она права, Кирдит, – попытался успокоить старосту охотник.

– Плевать мне, права она или нет! Я здесь староста! Староста, а не малыш Кир! Если понадобится, я её на себе понесу, ясно!? Думаешь, я оставлю её? Даже наши соседи, присылая сюда своих самых тяжёлых больных, делают вид, будто их Вылечивает кто-то другой. А что с ней сделают ублюдки Генрди?! Нет-нет-нет, я её им не оставлю.

– Не хочет идти? – задал я глупый вопрос.

Я знаю на него ответ. Я знал на него ответ ещё до того, как староста зашёл в дом.

– Не хочет. Не может. Не видит смысла нас задерживать. Не хочет своим присутствием портить отношения с соседями, когда мы до них доберёмся. У этой умной старухи всегда аргументов достаточно.

– Не идёт? – мой вопрос повторила старушка, подошедшая со стороны ближайшего дома.

– Мар, не начинай заново, – измученно произнёс староста. – Мы всё обговорили. Идите собирать вещи.

– Всё-таки не идёт, – тонко улыбнулась старуха.

– Пойдёт. И вы пойдёте. Мы все пойдём.

Дослушивать их разговор я не стал – теперь мне есть что делать в доме приютившей меня зверолюдки.

Баба Русхи продолжала сидеть на своём кресле.

– Где микстуры развития, про которые мы с тобой говорили?

Старушка удивилась, что я начал общение с этой темы. Думала, я пришёл убеждать её изменить решение?

– А? Да-да, вот здесь, в нижнем ящике.

– Моя микстура Сна там же?

– Зачем тебе?..

– Помогает вырубить тех, с кем бесполезно спорить. Я сейчас дряхлый конечно, но не дряхлее тебя.

– Не смешно, Влад.

– Мои тонкие и ранимые чувства юмориста не задеты – сейчас я не шутил.

– Я не хочу повторять тебе то, что сказала малышу Киру, ты умён и сам понимаешь, что я не могу с ними пойти.

– Для меня все эти расовые заморочки не причина.

– А главная причина не в них.

– Тогда в чём? – непроизвольно повысил я голос.

– Я хочу умереть у себя дома, – прошептала старушка.

– ЭТО НЕ ТВО… Ладно, я не прав, решать тебе. Дом так дом.

Я задумался в этот момент о том, как много Разумных считают своим домом, местом, которое для них родное, что-то не просто не отвечающее им взаимностью, но более того: давящее, сковывающее, забирающее все силы лишь на выживание и не оставляющее ни капли на что-то другое.

И, честно говоря, не мне их обвинять в глупости.

– Тогда можно сделать по-другому: уже до вечера все покинут эту деревню, но я одиночка, могу задержаться ненадолго. А здесь хватает микстур, которые в твоём состоянии принимать не стоит…

– Я могла так сделать очень давно. Иногда я смотрю на эти полки, на эти микстуры с мыслью: “От этой боли совсем не будет, а после этой всё закончится так быстро, что я не успею ничего понять”. Но раз я всё ещё жива – для меня это не выход.

– Сказал же: я останусь. А до этого я сказал, что даже в таком состоянии Сильнее тебя.

– “Влад, принудительная эвтаназия – входит в топ пять моих любимых оксюморонов. Мне даже обидно, что многие называют этот прекрасный процесс таким обыденным словом – убийство.”

– Позволить тебе это сделать ещё хуже, чем поступить так самой, – твёрдо произнесла старушка.

– Тебе недолго осталось. Очень недолго. Но до завтрашнего утра ты доживёшь. Представляешь, что они