Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли

Неприятелю дано время собрать войска, свезти с разных сторон артиллерию, дойти беспрепятственно до лесу и пролегающею чрез него дорогою отступить чрез селение Вороново. Неприятель потерял 22 орудия, до 2000 пленных, весь обоз и экипажи Мюрата, короля Неаполитанского. Богатые обозы были лакомою приманкою для наших казаков: они занялись грабежом, перепились и препятствовать неприятелю в отступлении не помышляли.

За день пред сим неприятель имел сведение о намерении нашем сделать нападение; войска были в готовности и строгая повсюду осторожность в продолжение всей ночи, но ожидание было напрасно. Нынешнюю ночь неприятелем сделано распоряжение об отступлении, артиллерии и обозам дано было повеление; войска собраны на своих местах.

Адъютант, присланный с приказанием к начальнику артиллерии, нашедши его спящим, не хотел разбудить его, не знавши важности приказания, и, подобно прошедшему дню, вместе с рассветом войска были распущены и отдыхали, и потому наши войска нашли их почти сонными, стражу оплошную, лошадей в кавалерии неоседланных.

Первое наступательное действие армии нашей в продолжение кампании весьма ободрило войска наши и противное влияние произвело на неприятеля, который наказан за дерзость стоять против нас с силами, столько слабыми и в далеком расстоянии от прочих его войск.

С места сражения, верхом у колеса дрожек фельдмаршала, сопровождал я его до лагеря и из слов его легко мог понять, в каком смысле готовился он сделать донесение государю.

Разговор его со мною начинался выражением «голубчик», особенно когда намеревался он не высказать настоящей мысли своей, и только по различной степени, всегда, впрочем, смягчаемого звука голоса, можно было ожидать более или менее притворства. Было уже темно, сокрыта игра его физиономии, и он свободнее.

«Какой дал Бог славный нам день! Неприятель потерял ужасно. Взято много пушек и, говорят, по лесам разбросано их много, а пленных – толпами их гонят! Надобно собрать точные сведения». Пушек всех и пленных я не видел. Неприятель не был тесним в отступлении и не был в положении бросать пушки. Выслушавши рассказ, я не обманусь, заключая, что донесение будет не без украшений.

На другой день, не дожидая рапорта генерала Беннигсена, который по начертанному им плану предводил войска, назначенные к атаке, и начал сражение, не сказавши ему ничего, отправил донесение. С сего времени неприязнь между ними усилилась. Вероятно, не отдано ему должной справедливости и об нас, подчиненных его, не упоминается.

Генерал-майор Дорохов, с отрядом на левом крыле нашем находящийся, донес, что занял город Верею, взял штурмом устроенный в нем редут и защищающий его неприятельский гарнизон, и что поспешавший к нему на помощь отряд отступил.

Партизаны Сеславин и Фигнер, осмотревши неприятеля при селении Фоминском, обратились к генерал-майору Дорохову, прося его с отрядом подкрепить их атаку. Обнадеженные им, начали они перестрелку, но он, прибывши один, был свидетелем их неудачи и, по несоразмерности средств, некоторой потери.

Партизан Фигнер объяснил о сем поступке дежурному генералу Коновницыну, но генерал-майор Дорохов не только не подвергся замечанию, но, надеясь на позволение непосредственно по собственному распоряжению овладеть Фоминским, сделал следующее представление 9-го числа октября, что неприятель занимает село Фоминское, деревню Котово, и небольшая часть сил его расположена около города Боровска, что повсюду его не более восьми тысяч человек, и что он разобьет его, если к отряду его прибавлено будет два полка пехоты с артиллериею.

По дружественному распоряжению генерал Коновницын, готовый исполнить его желание, доложил фельдмаршалу, но, всегда осторожный, он рассудил за благо поручить исполнение генералу от инфантерии Дорохову. С ним назначены 6-й пехотный корпус, 1-й кавалерийский корпус генерал-адъютанта Меллера-Закомельского, рота конной артиллерии полковника Никитина и несколько казачьих полков. Мне приказано находиться при генерале Дохтурове[36].

Партизаны Сеславин и Фигнер отправлены прежде осмотреть, нет ли неприятеля близко к селу Фоминскому, который мог бы прийти на помощь.

Войска выступили 10-го числа октября. Мелкий осенний дождь портил очевидно худую проселочную дорогу. Труден был переход, движение замедляла батарейная артиллерия, беспрестанно вытаскиваемая пехотою из грязи. Генерал согласился на предложение мое оставить ее под небольшим прикрытием впредь до назначения, куда ей следовать. Легкая артиллерия при войсках была в огромном количестве.

Присоединившийся с своим отрядом генерал-майор Дорохов донес, что неприятель, в числе двух тысяч пехоты, от города Боровска преследует войска Донского подполковника Власова с тремя казачьими полками. Около деревни Котовой бивуак на четыре тысячи человек. Близ села Фоминского лагерь в лесу, почему невозможно определить сил; ночью видны огни, у моста чрез Нару стоит батарея.

Не доходя до селения Котова, войска расположились на ночлег так, чтобы, на рассвете взявши его, атаковать тотчас село Фоминское. Всем войскам запрещено разводить огни, чтобы зарево не обнаружило близкое их пребывание. 1-й кавалерийский корпус и все казачьи полки остановились впереди. Я был с генерал-адъютантом бароном Меллером.

Давно прошла полночь, и сближалось время двинуть войска. Не было известия от партизанов, которые должны были отыскать меня. Вскоре услышан топот лошадей по грязной равнине. На оклик часового отозвался Сеславин. Совсем неожиданны были доставленные им известия, изменившие план всех вообще действий нашей армии.

В четырех верстах, не доходя села Фоминского, укрывшись в лесу близ дороги, Сеславин видел Наполеона с огромною его свитою, за ним его гвардию и другие многочисленные войска. Пропустивши их, схватил несколько пленных и расторопнейшего из них, гвардейского унтер-офицера, привез с собою, который показал следующее: «Уже четыре дня, как мы оставили Москву. Маршал Мортье с его отрядом, по взорвании кремлевских стен, присоединился к армии.

Тяжелая артиллерия, кавалерия, потерявшая лошадей, и все излишние тяжести отправлены по Можайской дороге под прикрытием корпуса польских войск в команде генерала князя Понятовского. Завтра главная квартира императора в городе Боровске. Далее направление на Малоярославец».

Немедленно доложено о том генералу Дохтурову, и тогда же дежурный генерал штаб-офицер корпуса отправлен им с донесением к фельдмаршалу, спокойно пребывающему в Тарутине. Он не имел никаких известий от генерал-адъютанта барона Винценгероде, находящегося с отрядом в окрестностях Москвы.

Если бы партизан Сеславин не мог предупредить заблаговременно, 6-й пехотный корпус и прочие с ним войска при атаке села Фоминского понесли бы неизбежно сильное поражение, и был бы Малоярославец беспрепятственно занят неприятелем.