Старейшее жизнеописание Спинозы. Трактат об очищении интеллекта - Андрей Майданский

Обладая свойством рефлективности, интеллект возводит всякую вещь в степень модальной бесконечности. Вот что говорится на сей счет у Робинсона:

При этом нельзя ни на миг забывать, что различны только свойства модусов протяжения и мышления, но не их каузальный порядок и связь. Тела бесконечно движутся, идеи бесконечно рефлектируют, отражаясь одна в другой. Там действует закон всемирного тяготения, тут — закон всемирного отражения. Мышление и протяжение суть тотально разные атрибуты, их роднит лишь порядок и связь причин — только эта конкретно-всеобщая их субстанция, и ничего больше.

Объяснить свойства идей из движения тел поэтому невозможно. Всякая «материализация» учения Спинозы, по мнению Половцовой, «абсурдна». Спиноза не материалист: у протяженной природы нет никакого приоритета в отношении природы мыслящей. Абсурдна сама постановка вопроса: который из вечных и бесконечных атрибутов субстанции первичен? Проблема первичности имеет смысл там, и только там, где есть причинно-следственные отношения. Причина первична в отношении своих действий, но, как без конца твердит Спиноза, между мышлением и протяжением, между духом и телом, нет никакой каузальной связи! Следовательно, нет и вопроса о первенстве.

Увы, в советские времена из Спинозы старательно лепили материалиста (то механического, a lа Гоббс, то диалектического — «Маркса без бороды»), игнорируя или ретушируя все, что не вписывается в желаемый образ. Догмат о партийности научных теорий обязывал первым делом определиться с пропиской мыслителя в одном из двух веками враждующих философских «лагерей». Ну не отдавать же Спинозу идеалистам! — Сей бредовый лозунг выдвинул еще «первый русский крестоносец марксизма»[499] Георгий Плеханов, негодовавший по поводу того, что Спинозу «давно уже причислили к идеалистам». Нет, доказывал он, Спиноза был «несомненным материалистом, хотя его и отказываются признать таковым историки философии»[500]. Ссылаясь на свои беседы с Энгельсом, он доказывал, что марксизм является «родом спинозизма», и весь «современный материализм… представляет собой только более или менее осознавший себя спинозизм»[501].

Оставалось решить, как быть с отдельными достойными сожаления фразами, вроде этой вот:

Выход легко нашелся. Термином «материя» Спиноза, дескать, обозначает картезианскую протяженную субстанцию. Поэтому не надо понимать его слова как отказ от материализма вообще. Отвергнуто лишь Декартово механическое понимание материи. Спинозовское же понятие природы как субстанции вплотную приближается (а то и равнозначно) к материи в марксистском ее понимании, как объективной реальности вообще. Примерно в таком ключе рассуждали и Абрам Деборин сотоварищи, и Эвальд Ильенков, усмотревший в философии Спинозы «последовательный материализм»[503]. Имя собственное спинозовской субстанции — «Бог» — всуе они старались не поминать. А Соколов осмелился (чуть было не сказал: набрался наглости) изъять из русского перевода ТТР эпиграф, гласивший, что «мы пребываем в Боге, и Бог пребывает в нас» — in Deo manemus et Deus manet in nobis[504]. Допускаю, впрочем, что редактор Соколов мог попросту не знать о существовании эпиграфа. С него сталось бы.

На самом деле, Спиноза «материей» именовал не только Декартову, но и свою протяженную субстанцию[505]. И эта материя у него ничуть не «первичнее» мышления.

Рассуждая абстрактно, можно, конечно, приравнять спинозовскую Природу-субстанцию к марксистскому понятию материи либо к «Абсолютному духу», как то не раз проделывали гегельянцы. Конкретная разница обнаружится, как только мы приступим к исследованию человека, взаимоотношений его мыслящего духа и тела. Идеалисты считают дух сущностью тела; материалисты видят в духе особую телесную субстанцию или же форму движения тела (у марксистов это — общественное, «неорганическое» тело); Декарт полагал дух и тело двумя автономными субстанциями. Для Спинозы все три эти воззрения одинаково ложны. Тело и дух, учил он, — два абсолютно разных модуса бытия одной и той же вещи. Человеческое тело есть ближайший объект восприятия духа, но никакой не субъект, не субстанция и не причина его бытия. Мыслит вовсе не тело, но идея этого тела, дух.

Не знаю, где это Ильенков вычитал у Спинозы, что «мыслит не особая душа…, а самое тело человека»[506]. Мышление есть способ действия модуса протяжения, — трудно представить себе более вопиющее поругание взглядов Спинозы. Сделав дух предикатом тела, Ильенков далее вторит Фехнеру:

Справедливости ради стоит отметить, что спинозовская «мыслящая вещь» мутировала в «мыслящее тело» задолго до Ильенкова. Кажется, первым был Лессинг — как известно, завзятый спинозист. Тот резюмировал свое (не)понимание спинозовской «Этики» словами: