Аромат грязного белья - Михаил Армалинский

Бовуар переехала к Сартру и отдала свою квартиру для Зониной.

Я тебя люблю ещё больше, —

писал Сартр Зониной на следующий день после её отъезда. (Интересно, каким мерилом он пользовался для измерения своей любви? А, знаю… всегда подручным прибором лжи-лести.)

Восемнадцатого марта 1965 года двадцативосьмилетняя Арлет стала официальной дочерью Сартра (которого в момент удочерения надо было бы посадить в тюрьму за кровосмешение). Таким образом, Сартр вручил Арлет юридические и моральные права, которые он никогда не давал ни одной женщине (включая и Бовуар). После его смерти Арлет стала весьма богатой женщиной, так как распоряжалась всем его литературным наследством и, следовательно, всеми деньгами за любое его использование.

Народ был ошеломлён решением Сартра – ведь в Словах он писал, что не существует хороших отцов (мощное обобщение на основе своего опыта с отчимом и личной нелюбви к детям). Все друзья Сартра были тоже неприятно поражены. Ванда, Мишель и Эвелин были во гневе. За несколько месяцев до этого события Сартр обсуждал его со своими женщинами и обещал каждой из них, что он не сделает этого шага без её одобрения. Ванда, узнав об этой новости, стала ломать мебель в своей квартире. Эвелин рыдала: «Ты не смел так поступать со мной». Мишель грозила самоубийством. Но обошлось – изменить уже ничего было невозможно.

В июле 1965 года Сартр и Бовуар снова двинули в СССР. В то время вся интеллигенция была возмущена процессом над Бродским. По просьбе Эренбурга Сартр впервые попытался вмешаться в советские дела – он написал письмо в Верховный Суд СССР с просьбой о помиловании Бродского. Но письмо было написано слишком подобострастно. Зонина в своём обязательном отчёте КГБ была более жёстка в своих выражениях:

Обвинения против Бродского настолько абсурдны и нелепы, что друзьям СССР, включая Сартра, становится трудно защищать нашу страну.

После месяца, проведённого с Зониной, Сартр путешествовал три недели с Арлет (ёб или не ёб? – вот в чём вопрос: его же так влекла идея инцеста), а затем две недели – с Вандой. (Как заботливый хозяин, Сартр выгуливал своих сучек регулярно и по очереди.)

А Бовуар поехала отдыхать со своей новой пассией Сильвией Ле Бон. Ситуация была с прежнего конвейера (устроилась охотиться на любовниц у своей интеллектуальной кормушки). В 1960 году семнадцатилетняя Сильвия написала Бовуар восторженное письмо. Они встретились, и пошло-поехало. Сильвия изучала философию, и Бовуар стала ей помогать – соблазнение длилось достаточно долго. Но летом в августе 1965 года они поехали на Корсику, и Сильвия назвала это путешествие «медовым месяцем».

Кстати и между прочим, у Сартра с Сильвией Ле Бон тоже была сексуальная связь – Бовуар сама подначивала её иметь любовников, а Сартр только этого и ждал.

Бовуар попала в автомобильную аварию, возвращаясь из итальянской поездки с Сартром (он уехал в Париж чуть раньше). Клод и Сартр бросились в Италию. К счастью, ранения были не опасны для жизни. Сартр оставался с Бовуар всё время и перевёз её в Париж. Бовуар была в постели три недели, и Сартр, Ланцман и Сильвия по очереди дежурили у её кровати. Квартира Бовуар была завалена цветами, и самое сложное было – избавляться от людей, которые хотели её посетить.

Зонина снова приехала в Париж в середине ноября 1965 года. Её пустили с трудом – Сартру пришлось писать письма, что она его переводчица и что её приглашает журнал Новые времена. Он поселил её в отеле поблизости от своей квартиры. На этот раз Сартр скрыл её приезд от своих женщин. Но они пронюхали и устроили ему бенц, а Сартр опять отпирался отчаянным враньём.

Со 2 мая по 6 июня 1966 года Сартр и Бовуар опять в Советском Союзе. В то время шёл процесс над Синявским и Даниэлем. Зонина подписала письмо группы писателей с требованием их освобождения, чем подвергла себя преследованиям. Она попала в «чёрный» список тех, кого могли больше не пустить за границу. Сартр и Бовуар поехали с Зониной в Ялту и Одессу, и на каждом шагу они встречались с запретами: иностранцам нельзя туда, иностранцам нельзя сюда.

В 1965 году дали Нобелевскую премию Шолохову – замечание Сартра, по-видимому, повлияло на решение Нобелевского комитета.

Когда Зонина пыталась организовать встречу Сартра с Солженицыным, Солженицын не пожелал встречаться с Сартром из-за его ремарок о Нобелевской премии Пастернаку.

Зонина вышла из Союза писателей в качестве протеста и высказала Сартру свои разочарования в нём. Она думала, что он свободен, но оказалось, что он не говорит то, во что верит, и не делает то, что он хочет. Сартр был убит и не мог работать (аж!) целую неделю. Он писал ей, что становится стар, что приходится делать уступки жизни и что единственная его настоящая свобода – это она, Лена, и его любовь к ней.

В сентябре 1966 года Бовуар и Сартр летали в Токио. Популярность Сартра и Бовуар в Японии была огромной. Второй секс, переведённый на японский в том же году, был бестселлером. Приставленная к ним переводчица Томико Асабуки по отработанной схеме стала любовницей Сартра.

А на обратном пути они снова остановились в Москве – это был их одиннадцатый, и последний, визит в Керосинию. Связь с Зониной на этом прекратилась.

Восемнадцатого ноября 1966 года покончила с собой Эвелина. В своих предсмертных записках Клоду и Сартру она подробно освобождала всех от ответственности за её шаг. Но её смерть сильно повлияла на Сартра, и он находился в тяжёлом психическом состоянии.

Ванда, всегда недолюбливающая Бовуар, стала ей угрожать, что убьёт, мол, и купила для этого пистолет. Сильвия Ле Бон взяла дело в свои руки и с бойкими подружками по колледжу явилась на квартиру к Ванде, они избили её и отняли пистолет. Они также хотели взять письма, которые ей писал Сартр (Бовуар опасалась, что Ванда может их уничтожить), но не нашли их.

Тем временем Бовуар издала новую книгу своих мемуаров, и Нельсон Алгрен опять залупился. Он писал в рецензии:

Рекламировать интимные отношения между двумя людьми – это значит их разрушить.

Бовуар со своей стороны писала, что она и Сартр вступили в соглашение: иметь свободу любить других, но они всегда избегали вопроса, а что будет чувствовать третья сторона по поводу их соглашения. Их партнёры и партнёрши, воспитанные в традиционных понятиях любви, верности, семейных отношений, часто страдали от свободы, на которую их обрекали Сартр и Бовуар.

В мае 1981 года Нельсону Алгрену исполнилось 72. Его избрали в престижную Академию Искусства и Литературы, и у него взяли интервью, где зашла речь о Бовуар. Он уже не поддерживал с ней связи долгие годы и изрёк такую фразу:

Я бывал в борделях по всему миру, и женщина всегда закрывает дверь, будь то в Корее или в Индии. Но эта женщина (Бовуар) открывает дверь нараспашку, приглашая смотреть публику и прессу… У меня нет зла на неё, но я считаю, что это было оскорбительное действие с её стороны.

На следующий день после этого интервью он умер от сердечного удара. Бог правду видит. Ведь если бы Бовуар писала о нём, что у него хуй в полметра и что он мог ебать раз за разом твёрдо стоячим, то он бы не имел к Бовуар никаких претензий, а сам бы открывал дверь нараспашку. Мудозвон – ну что ещё о нём сказать?