Правый пеленг - Иван Черных

Немцы, похоже, не собирались оставлять Крым: на аэродромы Сарабуза, Симферополя транспортные самолеты перебрасывали новые части, оружие и боеприпасы, а в средине февраля там приземлились две истребительные эскадры по 80 «мессершмиттов». Четырежды полк Шошкина вылетал на бомбежку этих аэродромов, но система ПВО у немцев была отлажена превосходно, и посты ВНОС каждый раз заблаговременно предупреждали истребителей. В ночном небе разгорались ожесточенные сражения. Из первого боевого вылета не вернулись два экипажа, из второго – один. Лишь в четвертом удалось перехитрить немцев: налет произвели на рассвете, когда посты ВНОС и летчики, утомленные ночными боями с истребителями прикрытия, позволили себе отдых.

Шошкин полк не водил, у него на земле было дел немало, посылал за себя заместителя Обухова; в четвертом полете Обухов с двумя экипажами взял на себя роль разведчика погоды и имитировал полет на Евпаторию, а полк повел Александр. Замысел удался. Тройка Обухова, вылетевшая на два часа раньше, отвлекла внимание истребителей с Сарабузского аэродрома: они вылетели на перехват и барражировали в зоне ожидания, а бомбардировщики прошли южнее и сбросили бомбы по запасной цели. На рассвете группа Александра, обойдя полуостров со стороны Каркинитского залива на малой высоте, выскочила со стороны Сак и сбросила бомбы на стоянку самолетов. Правда, на обратном пути бомбардировщиков встречали и сопровождали зенитки по всему Крыму, два Ил-4 были подбиты и еле дотянули до своего аэродрома.

Задача была выполнена. По предварительным данным, немцы потеряли около двух десятков самолетов.

Группу Александра ждал вкусный завтрак и фронтовые сто граммов. Шошкин пришел в столовую и поздравил летчиков с успешным боевым вылетом.

– Всех представлю к наградам, – торжественно заверил он. – Кстати, сегодня получена радиограмма, майору Обухову присвоено звание Героя Советского Союза.

– А Омельченко, Туманову? – тут же задал вопрос штурман Александра Иван Кубрак, знавший, что и на них готовилось представление.

– Им, видимо, присвоят в другой раз, – неуверенно ответил комполка.

В отношении себя Александр другого и не ждал: знал, что по линии КГБ не пропустят, пока его фамилия числится в списке неблагонадежных. Знал, но от этого обида не отпустила. Сердцу стало тесно в груди, кровь бросилась в голову, будоража недобрые мысли: разве он меньше летал, разве меньше рисковал? Сколько раз бомбил железнодорожные эшелоны, мосты, танковые колонны; его экипаж сбил четыре «мессершмитта». Обухов в полк прибыл позже, пользуясь должностью заместителя командира полка, летал на задания, где поменьше было зениток и истребителей.

Обидно было и за Омельченко – столько для полка сделал! Ни за что обошли.

Стал успокаивать себя: что ни делается, к лучшему, как частенько говорила бабушка. К Герою больше было бы внимания, портрет в газетах напечатали бы; а кто-то и узнал бы: «Так это не Туманов, Пименов». Вот тогда бы и взялись за него по-настоящему. Припомнили бы со всякими домыслами его нахождение на оккупированной территории, арест отца, уход в деревню и предателя Пикалова, который не раз летал в его экипаже. Ему частенько снились кошмарные сны с арестом, и он просыпался в холодном поту. Понимал, что никаким своим героизмом он не докажет современным сатрапам свою невиновность: Гандыбин и ему подобные строят свою карьеру именно вот такими разоблачениями. Бездари и карьеристы – люди с притупленной совестью и чувствительностью, не брезгуют никакими способами и методами. Какие талантливые люди пострадали от их наветов! Егоров, Блюхер, Павлов…

Александр после завтрака в казарму не пошел – все равно не уснет, – сел в комнатенке, где летчики писали боевые донесения и, положив перед собой лист бумаги, задумался. Вправе ли он подписываться под документами фамилией Туманов? Не пора ли открыться, кто он и почему изменил фамилию? Поверят, простят? Вряд ли. Вот что отстранят от полетов и командования эскадрильей, – точно. А без полетов, без неба, без друзей-летчиков ему не жить…

Шошкин искренне похвалил его, когда шли с аэродрома. Бомбовый удар по Сарабузу получился превосходный: два десятка уничтоженных стервятников при такой рассредоточенности – отменная выучка штурманов и пилотов. И контакт с истребителями сопровождения, вовремя прикрывшими бомбардировщиков на обратном пути, позволил всей группе вернуться без потерь. А новый комполка его предложение нанести удар на рассвете поначалу не принял.

– Авантюризмом попахивает. Немцы не дураки, поймут, что мелкие группы – отвлекающий маневр. А в светлое время суток – раздолье для истребителей.

Александру пришлось напомнить майору о педантизме немцев, о строгом соблюдении распорядка дня, о заботе о своем здоровье. И Шошкин, почесав затылок, сказал с усмешкой:

– Уговорил. Но под твою ответственность…

И если бы случилось что-то не так, Александру бы несдобровать. Шошкин пообещал представить всех к награде. Что ж, может, на этот раз пройдет? Хотя… не заболел ли он тщеславием?

* * *

Омельченко просыпался на рассвете, и сердце снова начинало колотиться от обиды и несправедливости. Он пробовал забыться, вливал в себя стакан водки, – не помогало. Не помогали и массажи, водные процедуры и таблетки от глухоты. Временами то ли в голове, то ли в ушах гудели рои непонятных насекомых, он пытался «выдавить» их либо холодной, либо горячей водой, после чего усиленно тер голову, занимался гимнастикой; рой улетучивался лишь на время.

После лечения он намеревался навестить семью, которую удалось отправить к родственникам аж в Узбекистан. Но не выдержал, уговорил начальника санатория выписать его досрочно за неделю и махнул в Москву, прямо в штаб ВВС. В приемной начальника отдела кадров ему нежданно-негаданно посчастливилось встретить командира соседней дивизии генерала Алешина.

– А ты что здесь делаешь? – спросил генерал.

– Да вот пришел должность просить, – невесело ответил Омельченко.

– А что случилось?

Подполковник поведал свою нерадостную историю.

– Ну, это ты попал как раз под директиву Ставки ВГК по укреплению дисциплины в ВВС, – усмехнулся комдив. – Заместителем ко мне пойдешь?

У Омельченко даже в груди стало тесно. Не шутит ли генерал? Он отлично знал Александра Михайловича, не раз в начале войны вместе летали на боевые задания. Из таких передряг выходили, прикрывая друг друга.

– Если возьмете, – несмело произнес подполковник.

– Вот и отлично. Считай вопрос решенным.

Приказ о перебазировании Александр воспринял без радости. Освобождение Крыма от фашистов 12 мая вселило в него надежду на скорую встречу с Ириной. В крайнем случае получить от нее весточку. А теперь… Долго придется выяснять, куда перебросили полк, еще дольше будет идти туда письмо. И ей ничего не сообщишь – где она и жива ли? Но он надеялся. А личный состав полка готовился к перебазированию с приподнятым настроением, словно там ждали их родственники.