Русский с «Титаника» - Владимир Лещенко

Кто был этот батюшка – старовер, поп-расстрига, решивший поискать за океаном лучшей доли, а может, какой-то сектант? Теперь уже все равно…

«Господи, ну отчего я не верю в Тебя?» – промелькнуло у Юрия.

Ему было бы легче умирать с молитвой, надеясь, что после окончания земного пути она отворит ему двери рая… Увы – он знает, что сейчас кончится ВСЕ…

Потом подумал о Елене и еще о Лиз, ставших, так уж вышло, последними женщинами в его жизни. Хорошо, что они останутся живы и, наверное, будут о нем вспоминать. Может, Леночка даже разбогатеет, благодаря золоту барона, но в любом случае им суждена долгая счастливая жизнь. Жаль, он не сможет уже за них порадоваться.

Саженях в десяти от Ростовцева кто-то из кочегаров перегнулся через поручни и прыгнул в воду. Слышно было, как он с бранью барахтался в ледяной воде.

Собственно, только это остается и ему. Да только шансов, по совести говоря, нет. Стряпчий сглотнул комок в горле.

Смерть от утопления – жуткая смерть. Страшный зеленый огонь разрывает голову, вспомнил он рассказ своего знакомого, чудом вытащенного из Невы. Но даже спасательный жилет в ледяной воде даст лишь отсрочку. Он однажды провалился в полынью на Витиме: тысячи лезвий вонзается в тело, и холод сдавливает грудь, мешая дышать. Полчаса от силы, как говорили бывалые сибиряки, и ты мертв. А стоит ли напрасно длить мучения?

Рука его машинально скользнула в карман… Дирринджера на месте не оказалось, видимо, незаметно выпал в суматохе.

Он качнул головой, судьба отрезала ему и этот выход.

С нижних палуб доносился грохот опрокидываемой мебели – бак корабля все ниже опускался в поджидающее добычу море.

Юрий выглянул через фальшборт… До воды оставалось уже от силы футов двадцать пять, или, по французской системе, – семь с чем-то метров… И внизу почти рядом с бортом болталась шлюпка. Напуганные люди в ней бросили весла, вероятно, ждали приказов кого-то из офицеров… До перекошенного борта лайнера каких-то четыре сажени… Из иллюминатора палубы «А», от которого до атлантической воды всего дюймов восемь, можно было бы выбраться, в несколько гребков добраться до шлюпки, и вот спасение! Увы, каюты заперты, да и долго развинчивать барашки иллюминатора.

И вот тут Юрий увидел то, от чего замерло сердце. Почти над самой шлюпкой торчала шлюпбалка со свисавшими с нее тросами. Да, именно по ним слезал тот тип из канадского яхт-клуба.

Если зависнуть и раскачаться…

«В конце концов, что ты теряешь, старина?» – спросил он у самого себя.

Вытащил из кармана перчатки, запрыгнул на фальшборт, ухватив шлюпталь, и спрыгнул вниз.

Размах качающегося маятника, каким стало его тело, разворот, толчок ногами от борта, боль в обжигаемых трением руках. И когда сила инерции понесла его обратно, он разжал руки и полетел вниз, в холодную тьму…

Моля об одном в краткий миг полета: чтобы, если промахнется, – его вытащили… Или чтобы удариться головой о борт и умереть сразу…

Он упал боком. Падение отозвалось взрывом дикой боли, но упал он на руку, да и мешок на дне смягчил удар, а заодно и чьи-то объемистые телеса.

Голова пребольно стукнулась о банку, и окружающее потемнело…

– Что ты творишь! – вскрикнули у него над ухом. – Ты чуть меня не убил, грязный мужлан!

– Шлюпку едва не опрокинул! – поддержала молодая девушка в синем пальто поверх халата.

– Отстаньте от него. Я бы на его месте тоже прыгнула, – вступился за него решительный женский голос.

Юрий сел на дно. В первый момент ему показалось, что в шлюпке одни женщины.

Тут были пассажирки всех трех классов. Ветхие шали и поношенные юбки соседствовали с дорогими шляпками и японскими халатами. Одна дама средних лет могла похвастаться элегантным вечерним туалетом, шиншилловой горжеткой, в которую зябко куталась, вся вздрагивая. Многие были босиком и в ночных рубашках. Несколько женщин прижимали к себе детей, сидевших тихо, как мышки. Мужчин было всего трое – два левантинца и молодой испанец, который, ежась от холода, натягивал на уши берет. Было еще двое матросов – один сидел на корме, намертво вцепившись в румпель, другой, постарше, на носу, изображая впередсмотрящего.

– Гребите! – между тем загалдели пассажирки. – Гребите живее, а то еще кто-нибудь прыгнет!

Женщины похватали весла и принялись вразнобой грести. Вихляясь и покачиваясь, шлюпка медленно поползла прочь от корабля.

– Мистер, – к Юрию, перешагивая через скамьи, подобрался матрос – тот, что постарше. – Вам в море ходить не доводилось, больно ловко с канатами обращаетесь?

– Увы… – пробормотал стряпчий.

Его затошнило, наверное, из-за удара по голове. Или это морская болезнь? Но море спокойно…

– Разве что было дело… Ловил рыбу… на севере… У берега, правда…

Что дело происходило на реке, он уточнять не стал.

– Значит, грести умеете? – обрадовался моряк.

– Я сейчас… в плохой форме, дружище… – извинился Ростовцев, и здоровой рукой вытер кровь, стекавшую с разбитого лба.

– Да, скверно, – нахмурился матрос. – Хоть бы один кто-то понимал толком в морском деле…

– А вы тогда на что? – бросила через плечо одна из женщин, кажется, та, на которую он упал, и неловко взмахнула веслом. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам из-под платка.

Судя по выражению лица, она бы с большим удовольствием приложила бы этим веслом и моряка, да и Ростовцева.

– Я же смазчик, машинами занимался, чтоб хорошо колеса вертелись. А Тэдди, – махнул он в сторону скорчившегося на корме юноши, – он вообще ламповщик, следил, чтобы в аварийных фонарях масло и керосин были да фитили моль не сожрала!

– И какого черта ты полез в шлюпку тогда, раз ничего не умеешь?! – не унималась англичанка, судя по характерному акценту, из лондонских «кокни». – Струсил небось и смотался?!

– Я то чего? – пожал моряк плечами. – Мистер Лоу сказал принять командование шлюпкой, я и принял. Так что я теперь ваш капитан, и не надо на меня орать! – рявкнул он. – Обращаться ко мне: «мистер Ивенс»!

И сам рассмеялся от своей наглости.

Юрий снова вытер заливавшую глаза кровь.

– Разрешите, джентльмен, я вас перевяжу? – предложила сидевшая напротив девчонка лет шестнадцати. – Меня мама учила…

И, не стесняясь, оторвала полосу от подола своей ночной сорочки – хотя и ветхой, но чистой.

Он отошли примерно на полверсты…

«Титаник» еле заметно покачивался на слабой волне. Ровные ряды иллюминаторов лайнера все еще жутковато светились из-под воды.

Даже на расстоянии «Титаник» казался настоящим великаном, воистину морским титаном, в честь которых получил имя. Почти невозможно было поверить, что с таким кораблем могло случиться несчастье. Далеко над водой разносились веселые мелодии оркестра – музыканты старались вовсю. Должно быть, то был самый необычный концерт, какой можно представить.