Маленькая частная война - Нора Робертс

— А разве должна?

— Я не знаю. Я все еще горюю по матери. Я ее даже не знал и все равно тоскую по ней, хотя, казалось бы… Хотел бы я знать, как долго эта малышка будет горевать по своей матери.

— Всегда. Но при этом она будет жить и радоваться жизни.

— Она потеряла гораздо больше, чем я когда-то.

На таких примерах учишься смирению. Я не знаю, как… — Рорк помолчал и заговорил о другом: — Ты тогда спас мне жизнь. Нет, не спорь, сперва дай мне все сказать. Мне и без того нелегко. Я, наверное, смог бы пережить эти побои… все, что было, перед тем как ты меня нашел. Физически я мог бы выжить. Но ты спас меня в тот день, да и потом тоже. Ты принял меня в свой дом, выхаживал меня. Ты дал мне кров, хотя вовсе не был обязан. Никому я не был нужен… кроме тебя. Я перед тобой в долгу.

— Если и был долг, он давно оплачен. Рорк покачал головой:

— Это неоплатный долг. Я мог бы пережить те побои, я мог пережить все, что последовало бы за ними. Но я не был бы тем человеком, каким стал, тем, кто сидит перед тобой. Это долг, который мне никогда не выплатить, да и ты вряд ли востребовал бы такую плату.

Соммерсет задумчиво отпил два крохотных глоточка бренди.

— После смерти Марлены я пропал бы без вас. Это тоже неоплатный долг.

— У меня тяжело на душе, — тихо продолжал Рорк. — Это началось с тех пор, как я столкнулся с кровью детей, которых даже не знал. Я мог бы отмахнуться от этого, делать свое дело, как и раньше. И видит бог, я старался. Но это возвращается, накатывает на меня волнами, и я ничего не могу поделать. Я думаю, как и мое горе, это не уйдет никогда, но сейчас мне стало легче. — Он допил бренди и поднялся на ноги. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Оставшись один, Соммерсет прошел в свою спальню, выдвинул ящик стола и вынул оттуда фотографию, сделанную целую жизнь тому назад.

Марлена улыбалась ему, свежая и прелестная.

Рорк, юный и нахальный, обнимал ее за плечи с вызывающей усмешкой.

«Одних детей удается спасти и сохранить; — подумал он. — А других — нет».

Ева вернулась домой так поздно, что у нее ни на что не осталось сил. Затылок ломило от головной боли, казалось, огненные пальцы вонзаются в основание черепа. Чтобы не усугублять свои страдания дежурной стычкой, она подтолкнула Трухарта к Соммерсету, как только они вошли в дверь.

— Сделайте что-нибудь с его мундиром, — скомандовала она, направляясь прямо к лестнице. — И уложите его спать. Он мне нужен завтра в семь ноль-ноль свежий, как роза.

— Вашу куртку, лейтенант.

Она на ходу стянула с себя куртку и бросила Соммерсету. Наверняка у него имеются какие-нибудь волшебные средства для удаления вишневой шипучки с кожаных изделий.

Ева направилась прямо в спальню, но на пороге остановилась, растирая затылок и стараясь удалить небольшую каменную гряду, тянущуюся от этой точки к плечам. Кровать была пуста. Если Рорк еще работает — и, скорее всего, по ее поручению, — ей вряд ли удастся заползти в постель, укрыться с головой и проспать до утра.

Уловив краем глаза какое-то движение у себя за спиной, она повернулась и автоматически схватилась за оружие. Но в следующее мгновение вздохнула с облегчением:

— Ну, ты даешь, детка! Какого хрена ты шляешься по дому в темноте?

— Я слышала, как ты пришла. — Никси стояла перед ней в желтой ночной рубашке и не сводила с Евы воспаленных от бессонницы глаз. В этих глазах был все тот же вопрос.

— Нет, пока еще нет.

Никси опустила взгляд. Ева не знала, то ли снова ей выругаться, то ли снова вздохнуть с облегчением.

— Но я знаю, кто они такие. Никси мгновенно подняла глаза:

— Кто?

— Ты их не знаешь. А я теперь знаю. И знаю, почему они это сделали.

— Почему?

— Потому что твой папа был хороший человек и хорошо делал свою работу. Он был хороший, а они — нет, и поэтому они решили убить его и всех, кого он любил.

— Я не понимаю.

Копна светлых кудряшек обрамляла личико, измученное усталостью и горем. Ева подумала, что Никси похожа на раненого ангелочка.

— А тебе и не надо понимать. Никто не должен понимать, почему некоторые люди отнимают жизнь у других, вместо того чтобы достойно прожить свою собственную жизнь. Но такое случается. Ты должна знать одно: твой отец был хорошим человеком, и у тебя была хорошая семья. А те люди, которые это сделали с твоей семьей, — очень плохие люди. Ты должна знать, что я их найду и засажу в эту чертову камеру, где они проведут остаток своей собачьей жизни. И придется тебе пока довольствоваться этим, потому что больше у нас ничего нет.

— Это будет скоро?

— Это будет еще скорее, если я пойду работать, вместо того чтобы стоять тут в этом чертовом коридоре и трепаться с тобой.

Еле заметная улыбка тронула губы Никси:

— На самом деле ты вовсе не злая.

Ева сунула руки в карманы брюк.

— Еще какая злая! Жутко злая, и ты этого не забывай.

— И ничего не злая. Бакстер говорит, что ты крутая и иногда на всех страх нагоняешь, но это потому, что ты хочешь помочь людям, даже если они мертвые.

— Да? Надо же, как он много знает! Ну ладно. Иди спать.

Никси направилась в свою комнату, но на полпути остановилась:

— Я думаю, когда ты их поймаешь и засадишь в эту чертову камеру, мои мама, и папа, и Койл, и Инга, и Линии… Я думаю, с ними все будет в порядке. Я так думаю.

— Ну, тогда мне лучше поскорее приступить к работе.

Ева дождалась, когда Никси скрылась в своей комнате, и только потом пошла искать Рорка.

Она обнаружила мужа за работой на незарегистрированном оборудовании. Едва хмыкнув в знак приветствия, она прошла к панели управления, схватила стоявшую на ней чашку кофе и выпила залпом.

Через секунду она закашлялась и сунула пустую чашку ему в руку:

— Тьфу, какая гадость! Бренди!

— Если бы ты спросила, я бы тебя предупредил, что в чашке бренди. Вид у вас неважнецкий, лейтенант. Я прописал бы бренди.

Ева отрицательно мотнула головой, подошла к кофеварке и налила себе чашку крепкого черного кофе.

— Как тут идут дела?

— Он очень ловок. Во всяком случае, один из них очень ловок, не знаю, который. За какую ниточку ни потяну, нахожу узелок — нет, целый новый клубок ниток. Я их распутаю — бог свидетель! — но это будет не скоро. А кстати, мне пришла в голову одна мысль, пока я распутывал все эти ниточки. Интересно, как он отреагирует, если обнаружит, что все его счета заморожены?

— У меня нет никаких доказательств, которые можно было бы представить в суде. Ничего такого, что напрямую связывало бы его с убийствами. Все, что у меня есть, это фоторобот, сделанный на основе показаний уличной проститутки и совершенно на него не похожий. Я знаю, что это он, но мне никогда не получить ордер на замораживание его счетов. У меня ничего нет, кроме того, что я нутром чую: это он.