Змей Уроборос - Эрик Рюкер Эддисон

– Фу, милорд! – воскликнула она, протягивая ему руку в перчатке. – Не давай разыгрываться глупому воображению. Это луна светила тебе в глаза. А если не так, останься с нами здесь и обмани судьбу.

Гро поцеловал ее руку и задержал в своей.

– Миледи Мевриана, – сказал он. – Судьбу не обманешь, как бы ни мудрить. Наверное, не много найдется тех, кто искренне не боится смерти, как я. Я пойду в этот поход. Есть только одно, что может удержать меня.

– Что же это? – спросила она, потому что он вдруг замолчал.

Он молча смотрел на ее руку в своей, потом сказал:

– Мы, мужи, немеем, когда волк первым взглянет на нас. Ты станешь волком, если я тебе скажу? Один раз я сказал достаточно, чтобы ты догадалась. О Мевриана, ты помнишь Невердейл?

И он посмотрел на нее. Но Мевриана сидела в седле прямо, гордо подняв голову, как ее небесная покровительница, сжав нежные прохладные губы и устремив взгляд на гавань и на корабли. Она мягко высвободила руку, и он не пытался удержать ее. Она отпустила поводья, а он вскочил на коня и последовал за ней. Они молча спустились на дорогу и поехали бок о бок к гавани. Прежде чем оказаться в пределах слышимости от причалов, Мевриана заговорила:

– Не думай, что я неблагодарна или забывчива, милорд. Проси то, что принадлежит мне, и я все тебе отдам обеими руками. Но не проси того, чего у меня нет, чтобы не получить поддельное золото. Это было бы плохо и для тебя, и для меня. Я с врагом бы так не поступила, а с другом и подавно.

Отплывающие взошли на корабли, и были сказаны слова прощания Воллу и всем, кто оставался с ним дома. Гребцы вывели корабли из залива в строгом порядке, со спущенными парусами, и великое войско поплыло в открытое море под безоблачным небом. Всю дорогу дули попутные ветры, так что корабли шли быстро, и на тридцатое утро после отплытия из гавани Лукинг они завидели в тумане над пеной морской длинную линию серых скал Внешней Бесовии. В пролив Меликафказ дракары заходили друг за другом, потому что ширины пролива едва хватало на два судна в ряд. С обеих его сторон были черные обрывы, тысячи морских птиц покрывали каждый карниз, как снегом. Большие их стаи срывались со скал и кружили над кораблями, наполняя воздух жалобными криками. Справа и слева по борту с поверхности воды все время вырывались фонтаны белых брызг. Но здесь не было молодых китов, всплывающих подышать. Это охотились бакланы с огромными крыльями. Они летали по трое или по четверо друг за другом, на высоте в несколько мачт, и время от времени останавливались в полете, словно подстреленные, и падали головой вперед, лишь наполовину расправив крылья, как ослепительно белые дротики с широкими наконечниками. В нескольких футах над поверхностью они плотно складывали крылья и входили в воду, как камни, брошенные с высоты, через мгновение уже ловко выскакивали из воды с добычей в зобе, минуту отдыхали, сидя на волнах, а потом сильные крылья снова поднимали их в воздух.

Через милю или две пролив расширился, скалы стали ниже, и флот поплыл мимо красных рифов Уаймназа и величественных утесов Пашнемартры, белых от множества чаек, в синей пустынности Дидорнианского моря. Весь день они плыли на юго-восток, ветер постепенно стихал. Береговая линия Меликафказа отступала за кормой, бледнела в тумане вдали, потом совсем пропала из вида, и только прямоугольные очертания островов Пашнемартры нарушали ровную линию горизонта. Потом и они скрылись за горизонтом, и корабли пошли на веслах на юго-восток по совершенно спокойному морю. Солнце скатилось в восточные воды, словно в кроваво-красную ванну. Стемнело. Всю ночь они гребли под незнакомыми южными звездами, и всплески из-под весел казались вспышками огней. Потом из моря на востоке вышла дневная звезда, ярче всех ночных звезд, и на воде появилась узкая золотая дорожка. Над водой всплыли ярко-золотистые раковины света, из них выстрелили золотые лучи, и вынырнуло огромное солнце. По мере того, как оно поднималось, с правого борта поднимался и ветер, надувая паруса. А с левого борта из пены выросли белые утесы Муэлвы. Здесь удалось причалить. Они вытащили корабли на белый песок под защитой мыса. Стена утесов начиналась поодаль от берега, перед ней простерлась зеленая полоса плодородной земли, а к самым горам прижалась роща с маленьким родником в середине.

Ночь они провели на борту, а на следующий день разбили лагерь, вывели на траву лошадей и сгрузили часть запасов. Но лорд Джасс не хотел ждать в Муэлве ни одного лишнего часа, кроме того времени, которое понадобилось, чтобы отдать все необходимые распоряжения Гасларку и Ла Фиризу. Он определил, что они должны делать, когда ждать его назад, и какими запасами снабдить тех, кто вместе с ним перейдет горы и направится в населенные призраками пустоши Моруны. К полудню все было готово, они попрощались и двинулись вдоль берега к югу, туда, где, как им показалось, можно было перейти горы. С ними пошел лорд Гро, как по собственному желанию, так и потому, что он уже бывал в Моруне, именно в этих краях. Также с ними были зятья Зигг и Астар, которым Джасс доверил драгоценную ношу – яйцо гиппогрифа. Они сами настояли на этой чести, и Джасс откликнулся на их искреннюю просьбу.

Кожа на руках Гро скоро покрылась ссадинами от острых камней, и он натянул поярковые перчатки. Его слегка знобило, потому что дыхание пустыни было резким и морозным, а на юге в воздухе висела тень, хотя, когда они причаливали, погода была ясная и теплая. Гро был слаб телом, но дух его преисполнился благородным упорством. Он стоял на краю скалы под безоблачным куполом неба. Внизу расстилалось смеющееся море, под утесами стояли дракары, и возле них расположилось лагерем войско. На юге начиналась ужасная пустыня, в которой каждый камень напоминал череп, а в редких пучках сухой травы обитали духи. Рядом с Гро стояли лорды Демонланда. Они приняли решение. Казалось, что для них нет ничего привычнее, чем, следуя своей цели, повернуться спиной к живой земле и вступить в край мертвых. В душе Гро проснулась мощная музыка, ему перехватило дыхание, и в глазу заблестела слеза.

Так, по прошествии двух лет, лорд Джасс начал переход через Моруну в поиске своего любимого брата лорда Голдри Блажко.

О том, как лорд Джасс поскакал на гиппогрифе к Зоре Рах; об ужасах, встреченных им в этом проклятом месте; и о том, как он совершил свой великий подвиг и освободил брата из плена

Убаюканное легкими ветерками, слишком нежными, чтобы потревожить его поверхность, зачарованное озеро Равари дремало под луной в сладком напоенном ароматами теплом воздухе в предрассветный час. По глади озера плавали волшебные кораблики светлячков. К озеру спускались леса, а над ними в лунном свете возвышались огромные таинственные горы. В ночной дали вырисовывались пики Коштры Пиврарки и девственные снега Ромшира и Коштры Белорны. Было тихо, не было слышно ни порхания птиц, ни шороха крадущихся зверей, только песня соловья в оливковой роще возле павильона царицы у восточного берега летела к звездам. Его песня была не похожа на обычные трели в земле смертных, а словно заклинала духов воздуха, придавала колдовские чары единению священной ночи с бессмертными богами, доводя до совершенства и саму ночь, и ее голоса и огни.