Бойня - Оса Эриксдоттер

Тысяча жирных свиней – ноль жирных свиней.

Ни один из этих подонков даже не думал протестовать.

Достал из бардачка ручку и миниатюрную, предусмотрительно захваченную шпионскую камеру в виде блокнотика. Даже если ему запретят снимать, можно как-то исхитриться. Или, в крайнем случае, записать звук.

– Окей, Грант Робертс, – пробурчал Стальберг себе под нос, вынул ключ из замка и вышел из машины. – Иди и спасай эту проклятую страну.

Вонь совершенно невыносима.

Бритый охранник выдал ему синюю полиэтиленовую накидку и такие же бахилы. Стальберг молча кивнул – боялся сказать хоть слово, чтобы не спровоцировать рвоту. В комнатке, куда его провели, сильно пахло дезинфекцией, но помогало мало. Никакие духи в мире не могли бы заглушить пропитавшее стены чудовищное зловоние.

– Милле вас проводит, – сказал бритый. – Вообще-то зрелище не для слабонервных, но раз уж вы так настаиваете…

– No problem. – Стальберг постарался сохранить все ту же обезоруживающую улыбку.

– Если что, можем пройти прямо на…

– Мне бы хотелось увидеть все стадии.

– Только если вы и в самом деле готовы… Это, знаете ли, не совсем обычная экскурсия. Не sightseeing. – Парень ухмыльнулся.

– No problem, – повторил Стальберг, застегнул кнопки на накидке и надел большие, не по размеру, пластиковые перчатки.

В комнате появился еще один мужчина.

– А вот и Милле, – сказал охранник. – Милле? Мистер Робертс.

Стальберг пристально посмотрел на вошедшего и произнес по-шведски:

– God dag.

Тот, не глядя в глаза, кивнул. Он, видимо, торопился – так и не отошел от двери, стоял и придерживал, чтобы не захлопнулась.

– Спасибо. – Стальберг двинулся к выходу, стараясь унять внутреннюю дрожь. Он уже знал, что ему предстоит увидеть.

Потом он напишет обо всем короткими, сухими предложениями. Глубина и диаметр шахты. Слизь на стенах. Шланги, из которых льется на пол вода и, уже розовая от крови, стекает в дренажные, похожие на ливневые, колодцы. Транспортный конвейер на потолке, оглушающий газ, белые перчатки Милле.

– Шестьсот туш в день. Мы справляемся.

Как описать неописуемое?

Отчаянные вопли, уханье и скрип невидимых машин. Люди у циркулярных распилочных станков.

Стальберг держал свою шпионскую камеру-блокнот у бедра и бесстрашно щелкал затвором – все равно за этим грохотом никто не расслышит.

Одобрительно кивал, изо всех сил стараясь изобразить внимание, – и одновременно пытался осмыслить невероятные цифры.

– Восемнадцать сотен?

– Тысяч. Восемнадцать тысяч. Только в этой провинции. К тому же дело идет быстро, нам же необязательно выполнять гигиенические параграфы.

На дергающемся конвейере все новые и новые тела. Человек в синем комбинезоне одним взмахом делает продольный разрез грудной клетки и живота, быстрое движение – и внутренности плюхаются на пол с другой стороны конвейера.

Стальберг был близок к обмороку. Только не паниковать, только не паниковать…

Технология… Они следуют предписанной технологии.

– У нас три группы отходов. Голова, тело, конечности.

В конце конвейера стоял еще один рабочий и механически сортировал отрубленные и отпиленные части тел. Длинные куски в одну сторону. Короткие – в другую.

Стальберг время от времени смотрел Милле в глаза, пытаясь различить хоть какие-то признаки человеческих эмоций, – и не различал.

– Вообще-то все автоматизировано, но первый триаж[55] приходится проводить вручную.

Стальберг кивнул. Он старался дышать ртом. Вонь невыносимая, привыкнуть невозможно. Нет, наверное, возможно – эти-то вроде и не замечают.

Рабочий в конце конвейера заученным движением, не глядя, откинул в сторону ногу.

Как он теперь вообще сможет говорить с людьми…

Чтобы ни на кого не смотреть, Стальберг уткнулся глазами в грязный пол, по которому змеились разноцветные толстые кабели. В памяти всплыл красивый баритон Сверда.

У нас разработана огромная палитра сугубо индивидуальных методов коррекции. Для разных типов людей. Работает – свыше всяких ожиданий.

– Ну как, нагляделись?

Стальберг поморщился – да уж. Тяжелое зрелище.

– И что, здесь все и заканчивается?

– Отходы идут вон туда, – Милле показал на белую дверь. – Но… ваше время вышло, не так ли?

Стальберга передернуло, настолько двусмысленно прозвучала фраза. И тут же услышал грохот и скрип – снова открыли шахту.

Он вспомнил “Глобен”. Длинные очереди у входных дверей.

– Да… пора. – Голос сорвался, он с огромным усилием заставил себя успокоиться. Что там сказал Ландон?

Будьте стопроцентным американцем. Переигрывайте, они тонкостей не понимают.

– Спасибо, большое спасибо, молодой человек. Милле, не так ли? Образцовая работа.

Милле без особого энтузиазма пожал протянутую руку.

– Выход вон там, сами найдете. Подниметесь на лифте.

Стальберг кивнул и пошел к двери, машинально прислушиваясь к шуршанию пластиковых бахил.

На выходе из лифта его уже поджидал бритоголовый охранник.

– Значит, Грант Робертс? – Смерил Стальберга долгим взглядом.

Стальберг кивнул, лихорадочно пытаясь сообразить, где он допустил ошибку. Грудь сдавило.

– А почему же Грант… э-э-э… Робертс ездит в машине, принадлежащей Бреммингу Класу, Океригатан, дом двенадцать, в Йиму?

Дышать ровно, дышать, спокойно дышать.

– Не понимаю, о чем ты.

– Надеялись, мы не проверим?

– Что вы должны были проверить?

Бритоголовый усмехнулся.

Они столкнут меня в ту же шахту. Конец. Будешь висеть на крюке, Пулитцер.

– А знаете ли вы, что мы делаем с лжецами? – Нахмурил брови и внезапно расхохотался. – Было бы зеркало, посмотрели бы вы на свою физиономию!

Не переставая смеяться, он начал подпрыгивать и хлопать себя по заду.

Стальберг оцепенел.

Что это было? Шутка?

Бритый сделал полный оборот и внезапно перестал хохотать.

– Простите, если обидел. Я пошутил. Но вам все-таки надо было сказать, что возвратник обеспечил вам машину.