Кончина СССР. Что это было? - Дмитрий Несветов

Конечно, все понимали, что конец коммунизма означает распад Советского Союза. Сейчас появилась какая-то совершенно дурацкая формулировка у людей, которые никогда ничего не делали, а теперь хотят показать, что они всех умнее: «Вот мы боролись с коммунизмом, а они боролись с Советским Союзом». Это, по-моему, полный бред. Эти люди вообще не понимают, что Советский Союз и коммунизм были связаны неразрывно и одно без другого существовать не могло. Мы, конечно, понимали, что будет распад на республики, что если это будет сделано технически грамотно и дружелюбно, то отношения сохранятся хорошие, просто будет разная администрация, что на самом деле удобнее. Это было очевидно. Ну и что будет некий путь к демократии – тяжелый и непростой, естественно.

В своих воспоминаниях и интервью вы неоднократно приводили такое парадоксальное, казалось бы, для понимания суждение о том, что советские лидеры (и вы это чувствовали и видели) еще в 1960–1970-е годы прекрасно знали и понимали, что Союз в том виде, в котором он тогда существовал, рано или поздно обвалится. Что, с вашей точки зрения, удерживало его от распада все эти годы? Кроме, разумеется, механизмов силового принуждения. Или только они?

Нет, было, конечно, много всего. В России прежде всего очень важным фактором всегда была и остается инерция. Инерция и апатия, русские «авось» и «небось», «да как-нибудь переживем», «да оно само без нас рассосется», то есть конформизм людей, самооправдание, что все само собой как-нибудь разойдется, а служить надо вечному, – все это сохраняло режим, способствовало его поддержанию. В зависимости от социальной среды были всякие, знаете, самооправдания у людей, шедших на сотрудничество с режимом. Практически же сотрудничали все, потому как государство было единственным работодателем, и где ни работай – ты работаешь на это государство.

Что еще? Скажем, отсутствие внешнего давления, хотя коммунистическая пропаганда вечно визжала и верещала о враждебном окружении, о происках империализма. Увы, никаких происков не было, это я вам говорю ответственно. Попав за границу в конце 1970-х годов, я года два искал эти силы империализма, но так и не нашел. Никакого давления – наоборот, было полное миролюбие, готовность оставить в их руках всю инициативу в отношениях. Это, безусловно, и держало.

И, наконец, совершенно беспредельное богатство России. В 1960-е годы они уже, казалось бы, дошли до последней черты – но нет, открыли огромные запасы нефти, это им продлило жизнь еще на десятилетия. Понимаете, это была безумно богатая страна, и сколько они ее бессмысленно ни грабили – все равно богатства оставались. Подумайте сами: если бы кто-нибудь решил ввести коммунистическую систему в Швейцарии, то она бы обанкротилась через месяц.

Немного, быть может, личный вопрос. Вот случился наконец 1991 год, и рухнул он, этот Советский Союз. И вы, отдавший борьбе с ним десятилетия, 12 лет из которых по тюрьмам да психушкам, испытали вы тогда, в декабре 1991-го, я не знаю, некие победные чувства: чувства облегчения, удовлетворения, возмездия? Или было что-то вроде жалости или сочувствия? Помните ли вы свои ощущения той давности?

Нет, сочувствия и жалости у меня не могло быть, коль я этого столь долго желал. У меня было раздражение, что этот факт остался почти незамеченным на Западе. Вы знаете, не было ни ликования, ни хотя бы признания исторического события. Все-таки это было историческое событие. Нет, полное безразличие.

Любопытно, что безразличие наблюдалось не только в странах, что называется, враждебных, оппозиционных. Ровно то же самое было и в Москве, да и во всей большой стране России. Во-первых, я сам это свое удивление от прохладного безразличия и настороженности отлично помню, а во-вторых, о том же говорит множество свидетельств. Скажем, писатель-эмигрант Александр Генис очень изящно вспоминает о том, как специально приехал в морозную Москву в конце декабря 1991 года на «церемонию» спуска флага СССР и водружения ему на замену российского триколора. И как он был поражен тем, что не было никого на Красной площади в этот типа исторический момент: ни зевак, ни милиционеров, ни диссидентов, ни коммунистов. Никого! И в таком вот полном гробовом декабрьском молчании красный флаг был спущен, чего ни в России, ни в бывшем уже СССР почти никто не заметил[151].

Многие мои собеседники объясняли этот феномен тем, что для большинства это событие было шоком, адекватную оценку которому можно было бы дать только позже, через паузу. И поэтому так, на первый взгляд, естественно и незаметно все это прошло. Как вы для себя объясняете это странное молчание и видимое безразличие? Или уже все было так естественно, так понятно и так ожидаемо, что никто не удивился?

Конечно, сейчас вам дадут совершенно другие ответы на этот вопрос, потому что место анализа заменило мифотворчество. Сейчас нам говорят: «Какая это была геополитическая катастрофа!» – хотя никакой катастрофы в этом не было. Катастрофой было возникновение Советского Союза в начале века, а его крушение было вполне закономерным и легко предсказуемым событием. Напомню вам, что наш приятель Андрей Амальрик[152] в 1969 году написал брошюру «Просуществует ли СССР до 1984 года?», где отвечал на этот вопрос негативно: не просуществует. Он, конечно, имел в виду не календарный 1984 год, он имел в виду оруэлловский…

Ну да, понятно, «1984» Оруэлла[153].

Но тем не менее и по датам он почти угадал: перестройка у нас в 1985 году началась, последняя фаза… И сценарий распада он угадал абсолютно точно – именно на составные республики, что не было его открытием, я вас уверяю, это было наше общее мнение, которое он очень хорошо сформулировал. Он был историк, писатель.

Обратите внимание, в 1969 году это считалось банальностью, очевидной истиной среди московской интеллигенции. И почему-то потом это должно было вызвать шок. А почему, собственно? Все естественно. Это было искусственное построение коммунистической идеологии: дружба народов, отсутствие национальностей, уничтожение национального государства и так далее. Мечты Маркса и Ленина… И, естественно, как только их мечты перестали управлять жизнью, тут же рухнула и структура.