Мастер Миража - Елена Долгова

– Вы сами видите, молодой человек, что ваши насильственные художества отрицать бесполезно. Ведите себя прилично – убийство есть убийство, пусть даже совершено оно гайкой. Двое уважаемых свидетелей против упорного отрицания подсудимого – ну кто вам поверит? Сайбер, подготовьте стандартный бланк приговора, пробелы я заполню сам.

Цилиан едва не застонал от ярости.

«Сейчас благодушные провинциалы упекут меня в тюрьму лет этак на двадцать пять. Они справятся с проблемой и без помощи Цертуса».

Судья задумчиво откинулся в высоком кресле. Резная спинка черного дерева на две ладони возвышалась над его поношенным париком. Сайбер суда замешкался, по-видимому, упорядочивая стандарт формулировок.

«Еще не все потеряно, – решил про себя Тэн. – Сейчас они упекут меня – это наверняка, но можно подать кассационную жалобу. Пусть пройдет время – ерунда, я вытерплю временные неудобства. Чем больше шума вокруг этой истории, тем труднее будет Цертусу прятать концы, рано или поздно он допустит прокол, сделает свои цели явными – тогда изваяние миража рухнет и развалится на куски, делом займутся лучшие люди Пирамиды, меня выпустят и оправдают, Цертус получит свое».

Судья мельком глянул на малый экран, кивнул кудлатой головой и откашлялся.

– Именем Каленусийской Конфедерации. Рассмотрев обстоятельства дела, Малый Ординарный Трибунал города Мемфиса постановил признать Тэна Цилиана, тридцати лет, ранее не замеченного в рецидивах и т.д., виновным в непредумышленном убийстве и вооруженном сопротивлении аресту по статьям 71 и 355 Временного Уложения о наказаниях и приговорить его к казни через повешение. Да пребудет с нами Разум. Заседание закрыто.

– Вы рехнулись! Нет!

Цилиан рванулся вперед, забыв о решетке клетки, отделявшей его от судьи, – прутья ударили его по лицу.

– Опомнитесь, ваша честь! Такого не может быть. Разум Милосердный! Да ведь это было непредумышленное убийство! За что меня повесят? Я не мог знать, что у него в голове чип!

Судья, который уже встал, чтобы удалиться, нехотя повернул парик в сторону Цилиана.

– У нас, в Мемфисе, действует Временное Уложение. Здесь не метрополия, здесь особая зона со своими законами – законами войны.

– Нет!

– Я сказал вам истинную правду.

– Стойте! Погодите! Дайте мне немного времени – я докажу, что совершенно невиновен! Запросите Департамент Обзора…

– То, что вы бывший офицер наблюдения, больше не имеет цены. Берег Таджо – сектор равенства, каждому по заслугам, кем бы вы ни работали раньше в столице.

Цилиан еще раз бессильно тряхнул решетку. Судья бесследно исчез. Охрана выволокла осужденного из клетки. Маленький сайбер в углу на всякий случай ощетинился парализатором.

– Это твои проделки, Цертус! Охранники грубо вцепились в локти Цилиана.

– Какой такой Цертус? У парня от потрясения уехала крыша.

Тэн прекратил бесполезное сопротивление. Пережив минуту отчаяния, бывший офицер Департамента Обзора дошел до состояния вялого равнодушия. Его уже вели куда-то по коридору, в сторону металлической коробки лифта. Лифт тронулся вниз. Зажатый между конвоирами Цилиан бессильно привалился к стене и считал тонкие, как лезвие, полоски света в щели под потолком, пытаясь таким образом сосчитать этажи – бесполезно.

– Приехали.

В лицо пахнул спертый воздух с привкусом металла и вентиляции, мерный шум множества голосов ударил в Уши. Где-то гремели решетки.

– Что это?

– Все в порядке, парень. Мы на нижних этажах. Это накопитель. Не трусь – тебя повесят не сегодня, у нас очередь. Ха!

В тюрьмах Каленусии или Иллиры осужденных смертников изолируют – обреченный считается чужаком даже среди себе подобных. Мемфис в этом отношении оказался исключением – то ли количество осужденных превысило здесь все разумные пределы, то ли удобства постояльцев волновали администрацию в последнюю очередь. Обессилевший от отчаяния Тэн шел по коридору и видел десятки рук – они тянулись к нему сквозь решетки, тонкие и прозрачные ладони истощенных длительным стрессом людей, толстые крепкие пальцы душителей, обломанные и изгрызенные ногти полусумасшедших. Желтое полыхание ламп, отблеск ада, обливало все вокруг неживым глянцем.

– Здравствуй, друг! – завопил сиплый сорванный голос. – Напрасно ты заставлял нас ждать так долго!

– Заходи! У нас тут тамбур перед стартом в Пустоту! Цилиана толкнули в спину, он оказался в камере. Позади, едва не задев волосы на затылке, захлопнулась решетчатая дверь. Тусклый свет падал на искаженные лица измученных людей. Их тела придвинулись к Цилиану.

– Ты шельма из Департамента?

– Нет.

– Но ты раньше служил в Пирамиде, в Порт-Калинусе?

– Да.

– Все правильно. Это тот самый чокнутый легаш, ребята.

– Оставьте. Его и так повесят.

– Повесят наблюдателя всего-то за убийство тупицы жандарма, такой же моральной фекалии Пирамиды, как он сам. А я хочу потрогать его рассудок, проверить каждый нерв на прочность, за то, что пси-наблюдение сломало мой талант и всю мою распрекрасную жизнь…

Слог и изысканный акцент выдавали в говорившем человека образованного, блеск глаз – чудом избежавшего реабилитации псионика. Обычные бандиты мало что поняли, но на всякий случай неистово захохотали. Цилиан отрешенно сел на свободные нары и уставился куда-то в пространство стены – ныло правее сердца, он цеплялся за это земное ощущение, пытаясь не соскользнуть в безумие отчаяния. Через минуту его тронули за плечо:

– Здравствуйте, друг.

– Еще чего. У меня нет друзей.

– Это я, ваш лучший друг, Председатель.

Цилиан нехотя, со слабым удивлением обернулся на знакомый голос. Рядом и впрямь стоял нищенствующий владелец «Бездонных копей Эльдорадо».

– Удивлен. Как вы сюда попали?

– Ушел из клиники на третий день – при моем-то образе жизни привыкаешь лопатками понимать опасность.

– Какая холера занесла вас в запретную зону? Мемфис – неподходящее место для «адепта свободы».

– А я бродяга, у меня нет законного способа существования.

– Тогда какого Оркуса вам нужно от меня? Отстаньте подобру-поздорову, дайте человеку спокойно умереть. Хотя постойте – сюда хотя бы изредка забредают адвокаты? – без особой надежды поинтересовался Цилиан.

– Никогда.

– Тогда наш разговор окончен. Старик, кажется, не собирался уходить.

– Мастер Цилиан, вас ведь все равно повесят… Хотите напоследок сделать доброе дело?

– Идите вы в задницу. Не хочу.

– Не хулите добро – все мы дети Разума. Одумайтесь! Вас запутала, обманула и вобрала в себя порочная Каленусийская система удушения ментальной свободы…