Мастер Миража - Елена Долгова

Эти руки тянулись вслед Цилиану, пытались дотронуться, провожали. Гул голосов заглушал грохот сапог. Крики отверженных неистово и беспорядочно метались под сводами, наподобие эха воплей душ, взятых Оркусом.

– А-ва!

– …а-а-а!

«Они кричат это мне. Все вместе кричат одно и то же слово. Но что они кричат?»

Тэн шел очень медленно, с усилием передвигая непослушные ноги, звуки доносились до него, словно сквозь толстый слой рыхлой ваты. Ненавистный страх вернулся на мягких лапах, но он медлил, как бы оставаясь за спиной, и не решался дотронуться до самого Цилиана.

Так они и дошли до порога – оба вместе, страх и Цилиан. Крики узников слились в один отчаянный вопль. Цепенеющим разумом Тэн наконец-то разобрал смазанные слова и со смесью боли и восторга понял – это было торжественное признание и запоздалая награда. «Как странно, эти люди почему-то кричат… „Слава!..“ Они кричат это мне, они провожают меня…»

За это пронзительное воспоминание он цеплялся до самого конца – покуда ему не связали руки и не накинули на шею петлю, а люк распахнулся под его ногами.

* * *

Тюк с перепиской уходил в Порт-Калинус тем же днем – он был довольно большой, но цензором при тюрьме работал автономный канцелярский сайбер, возможности которого далеко превышали выносливость Тэна Цилиана. Цертус не вмешался, оставаясь в неведении: орудуя в Системе, он выучился искренне презирать забавный анахронизм бумажной почты.

– Давно не видел подобной штуки. Что здесь? – указав на мешок, поинтересовался младший коллега инспектора Торреса.

– Забери меня Лимб, ты сам мог бы догадаться – безграмотные и бессмысленные жалобы, которые настрочили наши арестанты. Мне кажется, шеф был бы рад, если бы все это барахло попросту попало в утилизатор.

– Тогда зачем усложнять? Бросим мешок в печь, и не придется гонять машину.

Инспектор Торрес, родной брат Лоры Торрес, матери мертвого мальчишки-псионика, давным-давно порвавший с мятежной сестрой, нехотя пожал широкими плечами.

– Когда горит этакая пластикобумага, получается очень много вони. Жечь законную почту арестантов – перебор. В конце концов, мы уголовная полиция, а не эти маньяки ментальная жандармерия. Пусть в Порт-Калинусе почитают бред всякого отребья из закрытой зоны – поймут, в каких условиях мы работаем.

Его товарищ нехотя кивнул. Тюк, раскачав, метнули в кузов фургона, кто-то подправил его пинком. – Поехали…

Грузовик нехотя тронулся с места, выпустив невидимое и тут же истаявшее облачко тончайшего, почти бесцветного дыма.

7011 год, зима, Конфедерация, Порт-Калинус

– У нас большие достижения, дядюшка Юлиус?

Стояло раннее утро одного из первых, еще хрупких, еще прозрачных и неуверенных дней нового года. Ретрокамин, дополненный искусно замаскированной установкой нагрева, превосходно поддерживал уют в кабинете. Медленно вяла в вазе, источая тонкий аромат, тепличная орхидея – желтая в крапинку.

– Ты о чем, дружок? – немедленно откликнулся президент Юлиус Вэнс.

Его разумный сайбер Макс расположился на любимом месте – возле угольного ведерка.

– Да ты, хозяин, везунчик. Даже ошибки Вэнса идут на пользу великому Вэнсу. С тех пор как выслали Воробьиного Короля, как будто ничего и не слышно про подполье псиоников. Они все словно сквозь землю провалились. Сдается мне, что такие секты сродни орхидеям – быстро погибают от недостатка внимания.

– Ничего удивительного. На самом деле мутантам выгодно превращаться в норма-ментальных. Реабилитация вовсе не так мучительна, как привыкли считать обыватели.

– Тогда кто им до сих пор мешал осознать эту истину? Неужели мальчишка Далькроз?

– Он был только ярким символом, Макс. Способный, на грани гениальности паренек, который, увы, не в силах изменить историю. Король получил от нас свободу и возможность оставаться самим собой. Это стоило ему утраты половины известности и краха трех четвертей популярности в умах нигилистов.

– Отлично, отлично… А что у нас в секторе Мемфиса, дядюшка? У тебя не возникло желание радикально разобраться с проблемой мятежа?

– Ты сделался кровожадным, стальной поросенок… Что, конечно, неудивительно, если учитывать твою сомнительную природу.

– Так просвети меня, о великий Фантом! В чем тут загвоздка?

– Все в том же, дурачок. Нам не договориться с луддитами – они ненавидят программу реабилитации ментальных мутантов. Нам не справиться с ними вооруженным путем – потому что бывают ситуации, когда оружие бессильно.

– Я всегда думал, что от наводки хорошо помогает пси-шлем.

– Раньше так и было. Но наши враги понемногу наращивают свои возможности. Иногда мне кажется, что против нас ополчилась сама природа – то, что пантеисты считают Разумом.

– То есть?

– Псионики становятся все сильнее. Мы совершенствуем защиту – мутанты совершенствуют способы ее преодоления. Кое-кто из них управляет техникой на расстоянии. Пять лет назад пси-наводка была понятна, хоть и опасна, теперь от заречных повстанцев можно ждать чего угодно – от разрушения каналов связи до чтения наших мыслей. Есть и кое-что похуже – у них нащупывают методы предсказания будущего. А где предсказание, там и корректировка действий.

– Что за важность? Я всегда умел такие штучки. В разумных пределах, конечно.

– Собираешься в одиночку схватиться с армией мятежной Консулярии?

– А почему бы не попытаться? Конечно, не собственными копытами и пятачком. На мой взгляд, весьма действенна идея нейтрализации. Вообще-то иногда сносные идеи валяются прямо под ногами. Если мы не в состоянии справиться с сенсами, то можно попытаться ими стать… Кстати, дядюшка, твой карманный Сенат не финансировал такие проекты?

– Это ты о чем, пройдоха?

– Например, разработать маленькое устройство, которое наделит норма-ментального способностями псионика. Этакая «таблетка в кармане»… Ты этим не занимался?

– Нет. Конечно, нет!

Вэнс отвернулся, мимолетное смущение мелькнуло на его суховатом лице. Сайбер мимики не имел, поэтому никак не дал понять, что заметил ложь Вэнса.

– Правильно. Твоим умникам не обойти Фундаментальное Исключение Калассиана, это сумел только мой покойный папочка Ролан – в тот самый день, когда на свет появился я.

– Не зарывайся. То, что было сделано единожды, можно повторить сколько угодно раз.

– В теории – да. Но я не о том. Под моими копытцами завалялась неплохая идейка, ради воплощения которой не придется разрушать основы пси-философии. Ты, дядюшка, со своей ментальной кастрацией, тьфу, то есть я хочу сказать, реабилитацией, сам навел меня на нее.