Охота за слоновой костью - Уилбур Смит

Старый Нинь Хэнсу на своем пути к власти оставил немало вдов и сирот. По слухам, когда-то он возглавлял одно из тайных гонконгских обществ и по-прежнему поддерживает тесные связи с организацией Тонг. Может быть, сейчас он коллекционер, художник и поэт, но очень многие помнят старые дни и не прочь свести с ним счеты.

Тага не возмущала и не отталкивала личная история старика, как и сексуальные причуды его сына. У него самого было немало тайн, и он знал место не одной безымянной могилы в африканской глуши. Он всю жизнь прожил в обществе жестоких, хищных людей, соперничая с ними. И никого не судил. Он принимал человечество таким, каким его видел, и искал в силе и слабости других людей только выгоду.

Чэнгун кивком ответил на приветствие охранников в серебряных шлемах, «роллс» прошел под изогнутым брюхом Удачливого дракона и оказался на фантастической земле садов и озер, пагод и горбатых китайских мостиков. Стаи ярких рыбок скользили под поверхностью озер, над карнизами пагод вились белоснежные голуби. Лужайки были зелеными и гладкими, как шелковое кимоно, обтянувшее бедра красивой девушки. Цвели рододендроны. Все было мирно и прекрасно по контрасту с безвкусной скульптурой дракона у главных ворот.

«Роллс» остановился перед входом в здание, которое напомнило Тагу пекинский Зимний дворец в миниатюре. Фонтаны вокруг здания высоко поднимали в прохладный горный воздух кружево пенных столбов. По обе стороны от входа выстроились слуги в белых костюмах; они низко кланялись, когда Чэнгун вел Тага в сводчатое помещение.

Панели стен раздвинуты, отчего сады кажутся частью декора. Мебель простая и изящная. Пол из красного кедра блестит, воздух насыщен запахом древесины красного дерева. Керамика, истинные сокровища, украсила бы собрание любого музея. Центром композиции была единственная ветка цветущей вишни.

— Одна из девушек приготовит вам чай, сэр Питер, — сказал Чэнгун, — другие наполнят ванну и распакуют чемоданы. Вы сможете с час отдохнуть. Отец приглашает вас пообедать в двенадцать тридцать. За несколько минут до назначенного часа я приду и отведу вас в главное здание.

Таг понял, что находится в одном из домиков для гостей, но не показал, что обстановка произвела на него впечатление, и Чэнгун продолжил:

— Конечно, все слуги в вашем распоряжении. Если вам чего-нибудь захочется, — Чэнгун слегка подчеркнул эту фразу и улыбнулся, — обратитесь к одной из служанок. Вы почетный гость моего отца, и, если вам чего-нибудь будет не хватать, он будет глубоко унижен.

— Вы и ваш отец очень любезны, — Таг ответил поклоном на поклон Чэнгуна. Когда-то, и не слишком давно, он воспользовался бы этим завуалированным предложением, но сейчас, к его радости, иррациональный и неконтролируемый элемент сексуальности ушел из его жизни. А сколько времени и энергии в молодости было растрачено на поиски сексуального удовлетворения!

И каков результат этих стараний? Три бестолковых сына и ежегодная выплата алиментов в несколько миллионов.

Нет, он был рад, что все это кончилось. Теперь его жизнь гораздо более спокойна и разумна. Люди слишком переоценивают молодость, а ведь в ней так много смятения, тревоги и несчастья!

Две юные китаянки, одетые только в короткие белые юбочки, помогли ему спуститься по мраморным ступеням в благоухающую горячую ванну. Он с интересом ценителя разглядывал их светлую кремовую кожу и вишневые ягоды сосков, но ощутил лишь легкое напряжение в паху, грустный отголосок минувшего. «Нет, — повторил он, опускаясь в воду, — слава богу, я уже не молод».

Таг отбросил расшитый халат, который выложили для него девушки, и выбрал темный костюм с Сэвил Роу[40] с рубашкой «Тернбулл и Ассер»[41] и галстуком Марилебонского крикетного клуба[42], выглаженными его лакеем.

«Яркая одежда делает меня похожим на клоуна. Старый Хэнсу знает это, поэтому и пытался меня в нее нарядить».

В назначенное время его ждал молодой Чэнгун. Он бегло оглядел костюм Тага, но его лицо не изменилось.

«Съели? — подумал довольный Таг. — Я не вчера родился».

Они прошли по крытому переходу, останавливаясь, чтобы полюбоваться лотосами, водяными лилиями или рододендронами, свернули под арку, убранную голубыми цветами глицинии, и перед ними неожиданно открылся главный дом.

Поразительное сооружение из безупречного белого мрамора, с изразцами на фризах и карнизах, современное и в то же время классическое, словно неподвластное времени.

Таг продолжал спокойно идти, чувствуя разочарование сопровождавшего его молодого человека. Чэнгун ожидал, что Таг, как и другие посетители, удивленно разинет рот.

Сам патриарх Нинь Хэнсу был очень стар, старше Тага на десять с лишним лет. Кожа сухая и морщинистая, как у мумии Рамзеса II в Каирском музее, с которой сняли пелены, и покрыта старческими пятнами. На левой щеке родинка размером и цветом с ягоду шелковицы. У китайцев распространено суеверие, будто волосы, растущие на родинке, приносят удачу, и Нинь Хэнсу никогда не срезал их. Пучок волос серебряной кисточкой свисал с его подбородка на шелковую желтую рубашку простого покроя.

«Где же драконье великолепие, которым он пытался меня поразить?» — подумал Таг, пожимая старцу руку. Рука сухая и холодная, кости легкие, словно птичьи.

Хэнсу высох от старости, только его глаза оставались блестящими и свирепыми. Таг подумал, что такие глаза могут быть у гигантского варана-людоеда с острова Комодо.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули с дороги, сэр Питер, и вам удобно в моем доме для гостей.

Голос тихий и сухой, словно ветер, шелестящий в осенних листьях, английский язык безупречен.

Они обменивались любезностями, разглядывая и оценивая друг друга. Это была их первая встреча. Все предыдущие переговоры Таг вел через старших сыновей.

Все они тоже присутствовали, стояли за отцом — три старших и младший, Чэнгун.

Хэнсу птичьим взмахом сухой худой руки по очереди, в строгой очередности по возрасту вызывал их, и они вежливо здоровались с Тагом.

Потом Чэнгун помог отцу сесть в мягкое кресло лицом к саду. От Тага не ускользнуло, что эта честь оказана не старшим братьям, а самому младшему. И хотя братья не переглянулись и ничего не сказали, Таг чувствовал в этом сладком горном воздухе соперничество и ревность до того отчетливо, что чуть ли не ощутил их вкус. Разглядывая семью, он собирал ценные сведения.

Слуги принесли жасминовый чай в таких тонких чашках, что Таг видел сквозь фарфор очертания своих пальцев. Он узнал рисунок из желто-белых листьев, такой тонкий и слабый, что едва заметишь. Эти чашки — шедевр китайского гончара, жившего в пятнадцатом веке, в правление одного из императоров династии Мин.