Жертвенные львы - Вадим Панов

Игнорируя прохладу и растущее напряжение, подполковник и министр не спешили приходить к консенсусу. Уже четверть часа они обменивались фразами разной степени деликатности, пытаясь выиграть словесную дуэль. И если Терпение устраивала хотя бы ничья, Каракурт жаждала крови. Из ее уст Илья не услышал ничего нового, чего подполковник не сказала лично ему еще в посольстве – признать, арестовать, выдать, наказать!

Впрочем, за аргументами Терпения Леший тоже следовал без интереса. Он выполнил задание, пусть и не совсем так, как планировал. А чем закончится соблюдение casus foederis, военные и политики решат сами. Даже в такой щекотливой ситуации, когда напавшим на союзников агрессором стал родной брат сибирского министра.

Виновник, кстати, стоял в сторонке, понурившись. К разговору прислушивался вполуха, невнимательно. По сторонам тоже почти не глазел, погруженный в обкусывание бескровных губ. В ответ на тихое приветствие брата он лишь кивнул, в глаза Эдуарду стараясь не смотреть. Встал, окруженный «барсами», да и затих.

Худой, по-юношески нескладный, он вдруг вызвал у Ильи неожиданный приступ жалости. Жгуче захотелось найти человека, промывшего парню мозги, и хотя бы разок поболтать с тем по душам…

А затем Степан вдруг выкинул новый фортель, заставивший челюсть Лешего удивленно опуститься. Потому что все эти пятнадцать минут Листопад вовсе не дремал стреноженным жеребцом, ожидая участи. Он копил силы…

– Хватит! – Его крик прокатился над головами переговорщиков так звонко и неожиданно, что кое-кто из солдат в оцеплении вздрогнул, схватившись за автомат. – Хватит воздух молоть… Дайте, я скажу.

В наступившей тишине стало слышно, как ночной ветер подвывает, запутавшись в антеннах на крыше «Ильи Муромца». Каракурт побагровела, хрустнула шеей, но стиснула зубы и смолчала; Терпение удивленно повернулся в кресле, словно не поверив, что голос подал именно его брат.

– Хватит! – повторил Листопад. Хотел сделать шаг вперед, но стоявший справа «барс» вежливо придержал за локоток, не позволив. – Все это… все, что случилось здесь, на борту этого комплекса… все это из-за меня. Значит, и в переговорах участвовать мне.

Старлей за спиной Юйдяо что-то зашептал подполковнику, она раздраженно отмахнулась. Эдуард все еще собирался с мыслями, чтобы ответить Листопаду, но Степа не дождался его реакции, продолжив:

– Споры бессмысленны. Я на самом деле хотел причинить ПТК вред, хоть у меня ничего и не получилось… – Юноша мотнул головой на тушу комбайна, и глаза его блеснули непрошеной слезой обиды. – Но я могу доказать, что моя миссия не имеет никакого отношения ни к моему брату, ни к Сибирской Республике вообще! Да и к Китаю она отношения не имеет! – Он рубанул рукой воздух. – Если такой комплекс построят вудуисты или русские, мы попробуем разрушить и его…

Вебер с интересом и опаской наблюдал за ломщиком, замечая, как в скрытой полумраком толпе китайцев зашевелились журналисты. Оставалось надеяться, что Каракурт вытряхнет из них дурь, не позволив происходящему перед «Муромцем» просочиться на телеэкраны или в Сеть…

– Степа, пожалуйста, замолчи! – Эдуард, крутанув коляску, наконец-то обрел дар речи. Посол Республики, стоявший рядом с министром, побелел и схватился за сердце. – Не вмешивайся, пожалуйста, и позволь мне завершить беседу с подполковником… Госпожа Юйдяо, вы ведь понимаете, что это не для протоко…

– Перестань затыкать мне рот, братец, – окрепнув голосом, оборвал его Листопад и все же сделал вперед короткий шаг. – Я уже не черенок!

Сказано было негромко, но продолжительная тишина разнесла фразу над всем притихшим городком. От негодования Терпение вцепился в подлокотники, красноречиво уставившись на спецназовцев. Но ломщик смотрел на Каракурта, а та всем видом демонстрировала готовность слушать дальше. Даже несмотря на шипение старшего лейтенанта, все еще что-то доказывающего коменданту.

– Да, товарищ Юйдяо, – сказал Степан, через разделяющие их метры глядя женщине прямо в глаза, – я воспользовался своим родством с сибирским министром. Но я обманул не только китайцев, но и своих сородичей. На этом любая связь с Республикой заканчивается, а поэтому я настаиваю, что почвы для политического скандала нет!

Штабисты Каракурта негромко зароптали, теперь принявшись нашептывать подполковнику все вместе, но она снова отмахнулась, жестом предлагая Листопаду продолжить. Илья потер небритый подбородок, совсем иначе взглянув на тощего молодого человека с лысой головой.

– Да, за мной был послан уполномоченный сотрудник министерства, почти справившийся со своей задачей. – Степан обернулся, щурясь от бьющих в лицо галогенных ламп, и нашел среди военных фигуру Ильи. – Но он не шпионил в пользу Сибири, никого не убивал и никак не препятствовал дружбе ваших государств. Я смогу подтвердить это, если будет нужно…

При упоминании о Вебере глаза подполковника засверкали, и женщина даже подалась вперед учуявшим добычу хищником.

– Кто в таком случае, – громко спросила она, переводя взгляд с одного Гринивецкого на другого, – напал на старшего лейтенанта Ху и его патруль?!

И даже демонстративно ткнула в старлея пальцем, словно это все объясняло.

Илья тяжело вздохнул, готовый к худшему. Но уже через мгновение медленно выпустил воздух из легких, не очень-то веря ушам.

– Это были бандиты человека по имени Кипяток, – уверенно ответил ломщик, расправляя плечи. – Это они оглушили людей старшего лейтенанта Ху и вывели меня из бункера. После чего я был освобожден Леш… официальным представителем министерства информационной безопасности… Таким образом, я повторяю свое заявление – если нет скандала, то и повода для переговоров тоже нет.

Вебер, задумчиво потиравший окаменевшую шею, глянул в сторону Каракурта. Выдержал ее взгляд, полный негодования и ярости, снова покосился на паренька. В который раз – по-новому.

Он будто бы наблюдал за ростком, заснятым в режиме ускоренной съемки. Вот тот едва пробился из-под влажной земли, но вот уже тянется к небу, набирая силу. Еще через несколько секунд он уже не тщедушный побег – он молодой ствол, грозящий стать ветвистой колонной могучего дуба.

Но дальше, и это Илья знал наверняка, ему не взойти – как посаженному в кадку дереву, экстерьер которого с этой минуты станут формировать садовники. Тем не менее, при всем трагизме происходящего, впечатление все равно было мощным – в глазах Лешего Степан возмужал за какие-то считаные минуты. Решившись на самоубийство, но не выдав Вебера и попытавшись защитить брата…

– Я несколько часов наблюдал за перепуганными и ни в чем не повинными работниками посольства, – продолжил Листопад, снова не позволив Терпению себя перебить, – и принял окончательное решение – я сдаюсь вам, товарищ Юйдяо.

– Я вырву ваши глаза, сукины дети! Размельчу их в блендере, залью молоком и выпью на завтрак!