Жертвенные львы - Вадим Панов

Старший лейтенант Ху опять чем-то возмущался, но Вебер видел, что Каракурт почти не замечает своего адъютанта. Она задумчиво пожевывала тонкую губу, покачиваясь на каблуках и торопливо размышляя над требованием ломщика.

Терпение, снова крутанув коляску, подъехал поближе к брату. Его изящные костюмные брюки почти до колена покрылись серо-желтой пылью, поднятой из-под колес. «Барсы» тактично расступились, отворачиваясь.

– Остановись, брат, – прошептал Эдуард, и Илья поразился горечи, звучащей в голосе калеки. – Не совершай опрометчивых поступков… Решил играть в героя? Ради чего, безумец?!

– Это не геройство… И поступок вовсе не опрометчив…

– Возьми свои слова обратно! – Терпение разговаривал с Листопадом снизу вверх, безуспешно пытаясь заглянуть в глаза брата. – Я сумею разрешить ситуацию, и уже сегодня утром мы будем в Новосибирске…

– Нет, Эдик… я принял решение, и будет глупостью полагать, что оно плохо обдумано мной.

– Ты неверно оцениваешь цену такого поступка!

– Эх, брат… – Листопад наконец-то посмотрел на министра и неожиданно улыбнулся. – Мне жаль тебя, превратившегося в обыкновенный офисный гаджет. Неужели ты никогда не был готов на самопожертвование? На истинное, огненное, сродни настоящей любви, сводящей с ума? Сродни любви, заставляющей не беречь себя, сжигающей дотла, без остатка и пепла…

– Остановись, умоляю… ты идешь по пути максимализма и фанатичной слепоты, присущей юнцам! – От улыбки младшего брата лицо Эдуарда Гринивецкого исказила гримаса ужаса. – Не делай этого!

Степан отрицательно покачал головой, обернувшись на погруженную в раздумья подполковника. Офицеры попробовали что-то робко советовать коменданту, но женщина рявкнула на свиту, и ее оставили в одиночестве, поглядывая с затаенным страхом.

– Ты когда-то верил во что-то настолько, Эдик, что был готов отдать жизнь? – подставляя лицо осеннему ветру, спросил Листопад.

– Я и сейчас верю! – прошептал Терпение, устало потирая лицо. Отряхнул пиджачный лацкан от пыли, положил тонкие пальцы на подлокотники. – В Сибирь. В свободную и сильную Республику. И если будет нужно – отдам за нее жизнь. Осознанно и без сомнений. Но тебя, Степа, развели, словно малька в аквариуме. Запугали, одурачили, бросили в погоню за химерой. Пойдем со мной, покажи мне этих людей, и я докажу свою правоту…

Степан снова улыбнулся, и Илья заметил, что теперь он выглядит куда старше брата.

– Откуда тебе знать, Эдик, что меня одурачили? – Ломщик словно бы случайно отыскал среди военных лицо Вебера, довольно долго глядя наемнику в глаза. – Ты убежден, что цель в жизни может быть только одна – твоя. Убежден настолько, что даже не можешь представить, что это – мое собственное решение. Осознанное. И лишенное сомнений.

– Лезть под гильотину?

– А если и так?..

– Степа, ты болван, если идешь на смерть ради обыкновенных террористов, – еще раз покачав головой, устало пробормотал Терпение, через плечо покосившись на Каракурта.

Разговаривая с братом, Степан продолжал смотреть на Илью, и тот сумел разглядеть теплые искорки, в этот миг промелькнувшие в глазах Листопада. И даже оказался готов к тому, что ломщик ответит именно так:

– А ты на самом деле до сих пор считаешь, что я делаю это ради «Мидгарда»?

И шагнул в сторону, не позволяя брату продолжить спор. Отодвинул «барса», выступил вперед.

– Ну что, товарищ подполковник?! – повысив голос, спросил он Юйдяо. – Вы принимаете мое условие?

Вокруг «Ильи Муромца» снова сгустилась тишина, нарушаемая лишь далеким шумом ночной стройки. Еще раз качнувшись на каблуках, комендант решительно кивнула, тоже повышая голос:

– Я принимаю ваше условие, господин Гринивецкий. Вы будете арестованы по подозрению в убийстве гражданина КНР Чи Вай Гао и использовании его личности для проникновения на секретные объекты фабрики. Такое обвинение вы находите приемлемым?

Вместо ответа Каракурту Листопад зажмурился, чему-то задумчиво улыбаясь.

– Прошу вас сделать пятнадцать шагов вперед и поднять руки над головой, – продолжила Юйдяо, давая знак автоматчикам. – Господин министр, господин посол, я убеждена, что на этом диалог окончен. У вас есть полчаса, чтобы все несанкционированные лица и единицы техники покинули внутреннюю зону безопасности «Императора Шихуанди». Спасибо за сотрудничество.

Четверо солдат в «саранче» шагнули вперед, готовые взять ломщика под стражу, но юноша не двинулся с места.

– Товарищ Юйдяо? – позвал он.

Желтый Каракурт, уже собравшаяся возвращаться к самоходной станции, раздраженно развернулась на пятках.

– Что еще?!

– Вы позволите мне попрощаться с братом?

Чэнь Юйдяо оглянулась на офицеров. Посмотрела на Терпение, подарила Веберу еще один долгий необъяснимый взгляд. Отрывисто дернула подбородком, зашагав к трапам «Муромца».

– У вас одна минута…

«Барсы», недоумевающе переглядываясь, попятились еще сильнее, оставляя Гринивецких на пустынном пыльном пятаке, освещенном, словно театральные подмостки. Эдуард прокрутил колеса, подкатываясь ближе, а Степан опустился на одно колено.

Так они и стояли, взявшись за руки, и Листопад говорил настолько тихо, что Илье не помогла даже новая слуховая система «балалайки». Впрочем, единственное слово из диалога братьев он все же разобрал. Уже поднимаясь с колена и целуя Терпение во влажную щеку, Степан довольно отчетливо произнес:

– Мао…

А затем Листопад ушел, с трудом переставляя тощие ноги.

Позволил солдатам надеть на себя наручники, непрозрачную маску, вынуть «балалайку». Терпение, в одиночестве оставшийся на ярком пыльном пятаке, остекленевшим взглядом смотрел ему вслед.

Когда ломщика увели в комбайн, а на окраинах палаточного городка толпа принялась расползаться, Эдуард развернул коляску. Попробовал вертеть колеса, но пальцы только скользили по пыльной резине, и он включил электромотор.

Командующий «барсами» капитан вежливо наклонился над министром.

– Эдуард Анатольевич, у нас двадцать две минуты, чтобы покинуть воздушное пространство…

Терпение перебил его небрежным взмахом руки. Отрешенно осмотрел предгорья, заснеженные пики, палатки, китайцев и махину комплекса. Заметил Вебера.

Илья подошел, ощутимо прихрамывая и не поднимая глаз.

– Эдуард… Ты прости меня… Не успел, выходит… – «Советник посла» все еще пытался представить, что произошло бы, схвати он Степана до его проникновения в бункер. – Я…

– Замолчи, Леший, – оборвал его министр, но злости в словах не звучало, и Илья удивленно поднял голову. – Надо было в Новосибирске ловить, вот тогда бы успели. Но тут только я виноват… А в таком замесе иначе бы и не произошло, я Степу хорошо знаю. Нет твоей вины, уж поверь… Ах да, и о деньгах не печалься, заплачу в полном объеме.