Убить Ангела - Сандроне Дациери

– Мы заслужили немного везения.

– С каких пор ты уверовал во вселенскую справедливость? – Коломба спрыгнула на землю. – Давай шевели задницей.

Бывает, что копоть только фиксирует отпечатки, а на некоторых огнестойких материалах частицы ДНК даже после сильного пожара сохраняются, как насекомые в янтаре, поэтому, прежде чем разжечь огонь, им необходимо было прибраться. Найдя в чулане моющие средства, Данте занялся участком, а Коломба с Бригиттой тщательно протерли все поверхности в доме. Вымыв в ванне окровавленные осколки, они снова разбросали их по полу. Когда пришло время заняться телами, Бригитта не смогла заставить себя к ним прикоснуться. Она пулей вылетела на улицу, и ее вырвало. Коломбе пришлось в одиночку вымыть Андреасу руки, вычистить органические следы у него из-под ногтей и снова перемазать его кровью, чтобы криминалисты не заподозрили инсценировку.

Обмывая его тело, она невольно представляла, что он в любой момент вскочит, прыгнет на нее и попытается задушить. Воображение так разыгралось, что у нее случился небольшой приступ. Андреас не шевелился, но его призрак словно маячил на периферии зрения, и легкие Коломбы начали смыкаться. Она закусила губу, сжала кулаки и снова взялась за работу. Радовало только одно – по крайней мере, ей не стало плохо во время драки.

Собрав пылесосом волосы и частички кожи, они вытащили мешок, вымыли фильтр и вставили новый, предусмотрительно испачканный пылесборник. Затем, расплескав по гостиной оставшийся коньяк, будто там состоялась роковая попойка, они разложили трупы так, словно Андреас пырнул Максима уже после того, как тот его пристрелил, а пистолет Максима вложили старику в руку. Они разбросали черепки посуды, а на рассвете, совершенно вымотавшись и балансируя на грани нервного срыва, решили, что картина получилась довольно убедительной.

Оставалась последняя проблема – как, разлив бензин, уехать втроем на двухместном автомобиле. Они решили, что Коломба отвезет Бригитту на станцию в Аугсбурге – ближайшем к вилле городе, не считая Ульма, – а потом вернется за Данте.

На прощание у Данте с Бригиттой ушло несколько минут. Они сидели вдвоем на садовой скамье, стараясь не прикасаться к ней руками. Данте вел себя вполне нормально, но даже бензодиазепину, которым он накачался, едва удавалось приглушать его тревогу, а Бригитта чувствовала себя измученной и опустошенной.

– Я вот чего не понимаю, – задумчиво произнесла она. – Как Максим узнал о нашем приезде?

– Когда КоКа водила его в туалет, он сказал ей, что засек наши рации сканером.

– Старый шпион.

– Ну да.

– Что планируете делать дальше?

– Вернемся в Италию. А потом, наверное, снова придется отправиться на край света в поисках Гильтине.

– Мне тяжело без вас придется. Вы с Коломбой – единственные, с кем я могу поговорить о случившемся. – Бригитта провела пальцами по грязным, всклокоченным волосам. – Я боюсь кошмаров. Боюсь, что меня посадят.

– Насчет тюрьмы можешь не беспокоиться. Ни с Максимом, ни с Андреасом тебя ничто не связывает, а мы, если что, скажем, что никогда в жизни тебя не видели. Но синяки на лице тебе придется как-то объяснить. Можешь, например, сказать, что поцапалась с каким-нибудь пьянчугой в «Автоматике».

– Что-нибудь придумаю.

– А что до кошмаров… У тебя есть «Снэпчат»?

– Я же не из каменного века.

– Знала бы ты, сколько раз мне приходилось объяснять людям, что это такое. Мой ник Moka141. Пиши в любое время, можешь даже звонить посреди ночи. Главное, другие средства связи не используй. Если у тебя возникнут какие-то проблемы, я сразу же примчусь на помощь, о’кей?

«Если кто-то меня довезет».

Девушка кивнула.

– Обещай, что будешь держать меня в курсе.

– Обещаю. Лицо болит?

– Немножко. А что?

Данте прикоснулся к ней губами. Поцелуй превратился в нечто большее, чем дружеское прощание, и на душе у обоих полегчало.

Наконец Бригитта села в «делориан», в багажнике которого уже лежала ее дорожная сумка. Через пятьдесят минут Коломба остановила машину в нескольких сотнях метров от железнодорожной станции: подъехать ближе на таком приметном автомобиле она не рискнула.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось через все это пройти, – сказала Коломба.

– Я сама хотела поехать с вами. Теперь я, по крайней мере, знаю, почему погиб мой брат. Утешение никудышное, но хоть немного помогает уложить все это в голове.

Они пожали друг другу руки, а потом вдруг обнялись и расцеловались в щеки.

– Спасибо за все, – поблагодарила Коломба.

– Береги Данте, – сказала напоследок Бригитта.

Ее слова прозвучали так… – печально? страстно? – что Коломба, хоть и была убеждена, что Бригитта – лесбиянка, ощутила необъяснимый укол ревности. Чувство не отпускало ее, пока не заполыхал коттедж. Дом они с Данте облили бензином, перелитым в бутылку из бензобака Андреаса. Бросив бутылку рядом с телом Максима, они побежали к припаркованному в паре километров «делориану», а когда обернулись, небо уже заволокло черным дымом.

Обоим вспомнился чернобыльский ядерный реактор.

В десять утра Франческо приземлился в венецианском аэропорту Марко Поло, и провожатый в темно-синем костюме отвел его к стоящему у пристани катеру, где уже дожидался официант с шампанским. Лодка отвезла Франческо к отелю «Ла Роса» на площади Сан-Поло, расположенной в самом центре туристической Венеции. Выходящая на Гранд-канал гостиница представляла собой островок спокойствия среди наводненных пешеходами узких улиц и модных бутиков. Франческо купался в новообретенной роскоши и был ничуть не удивлен, обнаружив в номере покоящуюся в ведре со льдом бутылку «Круга». К ведру был прислонен кремовый конверт с уже знакомым ему мостом на филиграни и приглашением с монограммой «COW» внутри.

Распахнув окно, Франческо вдохнул запах соленой воды и керосина. В руках он крутил приглашение, поблескивающее на солнце, как золотой билет Вилли Вонки[39]. Пропуск в счастливое будущее.

В номере зазвонил телефон. Консьерж сообщил, что к нему пришел гость, и он попросил, чтобы тот поднялся. Прежде чем обменяться с Франческо рукопожатием, гость – спортивный мужчина лет шестидесяти в сером костюме – оглядел его с головы до ног.

– Меня зовут Марк Россари, – представился он.