Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей - Диана Гэблдон

Дотти недоверчиво посмотрела на него, но послушалась. После выпитого ее лицо все еще было бледным, однако выглядела она лучше.

– Вот и хорошо. Вряд ли ты захочешь возвращаться туда. Сейчас я расплачусь и пойдем домой.

Джон попросил хозяйку завернуть с собой остатки их ужина (он был так голоден, что не откажется и от остывшего жареного кальмара) и по дороге крепко прижимал сверток к себе, чтобы не выронить на ветру.

– Ты действительно не знала? – поинтересовался он. – Странное дело. Некоторые женщины утверждают, что чувствуют в себе новую жизнь с самых первых мгновений, другие же остаются в неведении чуть ли не до самых родов, как бы невероятно это ни звучало.

Дотти засмеялась; на холодном ветру ее щеки покраснели. Джон был рад видеть, что ей стало лучше.

– И что, многие женщины обсуждают с тобой такие интимные подробности, дядя Джон? Это как-то необычно.

– Видимо, я привлекаю необычных женщин, – с иронией заметил он. – А еще у меня такое лицо, что люди просто сами все выкладывают. В другую эпоху я мог бы стать… исповедником или как это называется? Но вернемся к нашей теме. – Джон взял племянницу под локоть, чтобы та обошла большую кучу лошадиного навоза. – Теперь, когда ты точно знаешь… что же нам предпринять?

– Сомневаюсь, что нужно что-то предпринимать в ближайшие восемь месяцев, – ответила Дотти.

– Ты знаешь, о чем я. Вряд ли ты намерена жить в Чарлстоне до самых родов. Может, хочешь вернуться в Филадельфию или Нью-Джерси или куда там еще жизнь забросит Дензила? Есть и другой вариант: поедем в Саванну и поживем какое-то время там. Хотя…

Ему в голову пришла еще одна мысль, и Джон серьезно посмотрел на Дотти.

– Тебе не хочется домой? В смысле, в Англию. К твоей матери.

От неожиданности во взгляде Дотти появилась такая тоска, что у Джона сжалось сердце. Племянница отвела глаза и поморгала, смахивая слезы, а затем уверенно ответила:

– Нет. Я хочу быть с Дензилом. К тому же он умеет принимать роды. – Дотти сумела выдавить улыбку. – Его брат служит акушером у королевы, они с Денни вместе учились какое-то время.

– Что ж, это очень поможет, – усмехнулся Грей. Он и сам однажды принимал роды (абсолютно против своей воли), и ему до сих пор снились об этом кошмары.

Ну и хорошо, что Дотти не желает возвращаться в Англию. Джон предложил такой вариант, не подумав, а ведь плыть туда сейчас опасно, учитывая вступление Франции в войну.

– Думаю, нам лучше поехать в Саванну, – сказала Дотти. – Мы подобрались так близко, и если супруга Бена действительно там… ей, возможно, нужна наша помощь, верно?

– Да, – неохотно согласился Грей.

Таковы семейные обязанности. В конце концов, есть только одна альтернатива путешествию с беременной Дотти – поселиться в Чарлстоне на ближайшие восемь месяцев. И все же… если племянница будет рожать здесь, ответственность за поиск акушерок и сиделок ляжет на его плечи… а затем придется перевозить и ее, и ребенка…

– Нет, – уже увереннее сказал Джон. – Если эта Амарант и правда существует, пусть потерпит еще немного. Я везу тебя обратно в Нью-Йорк.

Конец ноября

В отличие от других американских городов, Саванна тщательно спроектирована своим основателем, человеком по фамилии Оглторп. Я узнала об этом от миссис Ландрум, у которой мы снимали жилье. Проект она высокопарно называла «планом Оглторпа», так как приходилась родственницей вышеупомянутому Оглторпу и невероятно гордилась и самим городом, и его идеальной застройкой.

В плане предусматривались шесть районов – по четыре деловых и четыре жилых квартала в каждом, расположенных вокруг открытой площади. Квартал же состоял из десятины – десяти домов, а мужчины из каждого квартала вместе готовились к службе в народном ополчении.

– Хотя сейчас это не так уж важно, – объяснила мне миссис Ландрум. – Индейцы по-прежнему докучают отдаленным районам, но в город они не совались уже много лет.

Меня индейцы волновали меньше всего, однако тему войны с британцами я не затрагивала, потому что миссис Ландрум, похоже, совсем не переживала по этому поводу. По ее словам я поняла, что не только ее родные, но и все знакомые – лоялисты, так что миссис Ландрум воспринимала ситуацию как должное и не сомневалась, что досадные неприятности вроде «мятежа, как они самодовольно выражаются!» вскоре будут пресечены и мы сможем снова покупать чай по приемлемой цене.

Лично мне самым интересным в плане мистера Оглторпа (который, как выяснилось в ходе беседы, основал не только Саванну, а всю провинцию Джорджия) показалось то, что каждому дому в десятине полагался участок в одну милю за городом и пять акров под огород в его пределах.

– Неужели? – При упоминании земли у меня зачесались руки. – И что вы там… выращиваете?

В итоге мы договорились, что я буду помогать ей с огородом, а миссис Ландрум будет делиться с нами частью «гарнира» (странно, но именно так она называла капусту, репу и другие овощи), бобов и сушеной кукурузы и отдаст мне небольшой участок под лекарственные травы. Наше дружеское общение привело еще и к тому, что Рэйчел с Йеном, поселившиеся в комнате прямо под нами, стали называть своего будущего малыша Оглторпом – или «Огги», когда миссис Ландрум могла их услышать.

И что самое главное, я вновь обрела себя в качестве доктора. Как-то днем (к тому моменту мы пробыли в Саванне пару недель) миссис Ландрум зашла к нам в комнату и спросила, не знаю ли я средства от зубной боли, раз так хорошо разбираюсь в травах.

– Пожалуй, знаю, – ответила я, искоса глянув на санитарную сумку, которая пылилась под кроватью с самого приезда сюда. – А у кого болит зуб?

Зуб болел у джентльмена по фамилии Мерфи из района Эллис, где жили мы сами. И я говорю «принадлежал», потому что отколовшийся инфицированный премоляр был мигом вырван из челюсти мистера Мерфи. Он и слова не успел вымолвить, хотя зуб причинял такую боль, что он с трудом говорил.

Мистер Мерфи, невероятно благодарный мне за чудесное избавление, к тому же оказался владельцем крошечной пустующей лавки на другой стороне площади Эллис. Приобрести дощечку с надписью «УДАЛЕНИЕ ЗУБОВ» оказалось проще простого, и уже спустя сутки я с гордостью выкладывала свои заработки на стоявший в середине нашей единственной комнаты кухонный стол. Джейми он служил рабочим местом, а я раскладывала на нем травы.

– Молодец, саксоночка!

Джейми взял баночку меда, своего любимого лакомства – я приняла ее в виде оплаты за удаление зуба мудрости с затрудненным прорезыванием. Еще я получила два больших крапчатых яйца индейки (одно из них размером с ладонь), буханку довольно свежего хлеба из опары, шесть пенсов и небольшую испанскую монету из серебра.

– Думаю, ты в силах сама обеспечивать семью, a nighean, – сказал он и макнул палец в мед, а потом облизал его – я и возразить не успела. – Мы с Йеном и Фергусом готовы бросить работу и наслаждаться свободным временем.