Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле - Верена Райнхардт

— Ох, ну дальше ушибов дело не зайдет, меча-то у меня при себе нет! — крикнула Грюндхильда, которой, видимо, овладела героическая сторона ее личности.

— Мама! — отчаянно кричал Тальпа, в то время как Грюндхильда уклонялась от ударов майского жука, поднимала его и крутила над соседями по столу. — Я запрещаю тебе драться!

— Нечего мне указывать, молокосос! — прокаркала Грюндхильда. — Дай потешиться старушке!

Тальпа на это ничего не ответил, потому что теперь и ему пришлось обороняться от разъяренных пассажиров. Маленький морской крабик с криком «Оп-па!» подскочил к Фридриху, раскрыв клешни. Очевидно, он только и ждал подходящего момента, чтобы померяться с кем-нибудь силами.

Тут начался настоящий хаос. К дерущимся подбежали две цикады, попытались их разнять, но, словив пару случайных ударов, рассердились и подключились к драке. Грюндхильда вслед майскому жуку запустила столом. Те, кто за этим столом сидели, бросились на Грюндхильду, пытаясь ее схватить. Что это плохая идея, они сообразили только после того, как одного из них вышвырнули из окна (к счастью, он умел летать). Краб схватил Фридриха за уши, тот, вопя от боли, пытался его скинуть. Тут на помощь подоспел Кальссон. Тальпа отчаянно сдерживал напавшего на него майского жука.

Молеправительница просто растерянно стояла посреди этой суматохи, пока на нее не плюхнулась довольно крупная лягушка и не начала ее дубасить. Тут Молеправительница схватила стул, разбила его о лягушачью голову и поспешила на помощь Тальпе. В довершение всего в помещении была еще улитка, которая из-за медлительности в драке не участвовала, но все равно ползала туда-сюда, болея то за одну, то за другую сторону. При этом от ее перемещений на полу оставалась слизь, на которой дерущиеся регулярно поскальзывались. Посреди этого безумия Мускалюр, Диспарлюр и Бомбикол прыгали вокруг своей ненаглядной, размахивая ножками от стульев и пытаясь не подпускать к Грюндхильде противников. Впрочем, это не останавливало ни Грюндхильду, ни нападающих: на этих троих никто внимания не обращал — они просто не были стоящими противниками.

Весь поезд заскрежетал и наконец со скрипом и лязгом остановился. Но дерущихся и это не смутило. Только когда два десятка проводников и контролеров одновременно вбежали в вагон-ресторан и похватали всех, кто двигался, драку удалось прекратить.

Только Грюндхильда оказалась им не по зубам. Один проводник схватил ее сзади, но она отчаянно сучила ногами и извивалась. Другой попытался уговорить ее по-хорошему:

— Успокойтесь! Всё уже кончилось, видите? Ситуация под контролем!

На это Грюндхильда закричала:

— Отпустите меня сейчас же! Или я вас всех ногами задушу, сожгу ваши дома и буду плясать на ваших могилах!

— О нет! — выдохнула Молеправительница, вырываясь из рук машиниста. — У нее, видно, приступ боевой ярости. Нужно срочно что-нибудь предпринять, иначе она войдет в транс и будет крушить все вокруг! Срочно, надо холодной воды!

Где-то в углу стояла большая ваза с цветами, Молеправительница вышвырнула из нее цветы и подтащила к Грюндхильде.

— Молодой человек, — обратилась она к проводнику, пытавшемуся успокоить Грюндхильду, — помогите-ка мне! Нужно облить ее водой!

Проводник, ни секунды не сомневаясь в необходимости этой меры, помог Молеправительнице поднять вазу и опрокинуть ее на Грюндхильду.

— Я еще проучу вас, сволочи! — прокаркала Грюндхильда, когда на нее хлынула вода. А потом: — Фр-рх! Уф. Почему все мокрое? Что, приступ ярости? Да, правда? Ох… Ох, извините. Не могли бы вы меня поставить на пол, молодой человек?

Проводник отпустил ее. Грюндхильда пригладила халат и вязаный платок и огляделась. Почти все в вагоне смотрели на нее. Потихоньку до нее стало доходить, что, наверное, она сделала что-то плохое. Ища помощи, она обернулась к Молеправительнице. Та нахмурила лоб.

— Он назвал меня сморщенной старой каргой… — упрямо прошептала Грюндхильда.

Один из проводников (у которого на рукаве было две красных полосы, а не одна, как у остальных) стукнул ложкой по последней уцелевшей супнице и объявил:

— Двери вагона останутся закрытыми. Мы послали человека в Старый Вал, — так назывался город, который они недавно проехали, — полиция, надеюсь, появится здесь в течение получаса. Из этого помещения никто не выйдет до тех пор, пока не будет установлен зачинщик драки!

Участники драки стояли с видом застигнутых врасплох школьников, некоторые все еще держали ножки от мебели в руках (кто-то — в лапах, кто-то — в когтях). Соглядатаи сбились в кучу в углу вокруг потрепанного столика и стали считать убитых и раненых. К счастью, таковых не оказалось, по крайней мере, серьезно никто не пострадал. У Фридриха кровило ухо, Молеправительница потеряла кепку, у Кальссона кое-где повыдирали шерсть, а Тальпа жаловался, что ему кто-то ударил поварешкой по лбу и теперь у него звенит в ушах.

— М-да, чудесно, — вздохнула Молеправительница, опускаясь на кривой стул, у которого осталось только три ножки. — Вы просто на славу сработали.

— Почему это мы? — обиделся Тальпа. — Драку-то кто начал?

Все задумались над этим вопросом, и чем больше размышляли, тем яснее становилось, кто во всем виноват.

— Нельзя просто так обзывать меня сморщенной старой каргой… — растерянно проговорила Грюндхильда, видя, как все взгляды обращаются к ней.

Молеправительница пододвинула свой стул к столу, у которого тоже не хватало одной ножки, и оперлась на него.

— Военный совет, — вполголоса объявила она.

Все остальные соглядатаи тоже пододвинули себе стулья или просто остались стоять вокруг стола. Никто на них не обращал внимания — остальные участники драки были слишком заняты выяснением того, почему, собственно, в нее ввязались. Разгоряченные Мускалюр, Диспарлюр и Бомбикол сидели в углу: героизм покинул их, теперь ими овладело беспокойство.

Тальпа, как всегда, возвышавшийся надо всеми, старался говорить тихо:

— Что будем делать, если Грюндхильду захотят арестовать?

Молеправительница сидела, подперев лоб рукой:

— М-да…

— Пф, пусть только попробуют! — зло зарычала Грюндхильда. — С ними я тоже расправлюсь. Пусть только попробуют меня арестовать! Я из них бефстроганов сделаю!

— Грюндхильда, — вздохнула Молеправительница, — это нам совершенно не подходит. Нам нельзя привлекать внимание властей.

Фридрих, заматывавший себе ухо носовым платком, добавил:

— Если вы еще полицейских поколотите, нам всем придется бежать с поезда и идти дальше пешком. А пешком мы до Белоскалья вовремя не доберемся.

— А если полететь? — предложил Кальссон. — Я могу взять двух пассажиров.

— Да, — отозвался Тальпа, — я тоже могу нести одного или двоих. Но многие из нас просто слишком велики, чтобы их нести. Например, полевки. Мы же специально не брали с собой никого, кто не прошел бы в двери этого поезда — скажем, крупных птиц.