Аэропорт. На грани катастрофы (сборник) - Джон Кэсл

удалось прорвать замкнутость Кейза, его скрытность. Может ли повториться такое? Чувство безнадежности охватило Мела.

Сегодня уж, во всяком случае, он ничего больше от Кейза не добьется.

– Очень сожалею, мистер Бейкерсфелд. – Словно прочитав мысли Мела, руководитель полетов развел руками. – Стараешься для общего блага. Это не всегда просто.

– Я понимаю. – Мел с трудом подавил вздох. Что поделаешь, остается только надеяться, что такой случай еще представится, а пока что – за дело.

– Пожалуйста, повторите, кто меня искал? – попросил Мел.

Руководитель полетов повторил.

Мел не стал звонить по телефону, а спустился этажом ниже и зашел к Дэнни Фэрроу. Тот по-прежнему сидел за пультом управления снежной командой.

Мелу пришлось решить вопрос о том, чью стоянку самолетов – какой из конкурирующих авиакомпаний – следует расчистить в первую очередь; затем он осведомился, как обстоит дело с блокированной полосой три-ноль. Там пока все было без перемен, если не считать того, что прибыл Патрони и взял на себя руководство по освобождению взлетно-посадочной полосы три-ноль, все еще заблокированной «Боингом-707» компании «Аэрео Мехикан». Пат-рони только что доложил по радио, что предпринимает новую попытку убрать самолет и надеется осуществить это в течение часа. Патрони пользовался репутацией первоклассного аварийного механика, и Мел решил, что задавать ему лишние вопросы ни к чему.

Занимаясь этими делами, Мел вспомнил, что его просили связаться с лейтенантом Ордвеем. Видимо, лейтенант находился где-то в здании аэровокзала, и Мел велел разыскать его и соединить их по радио. Через несколько секунд он услышал голос Ордвея. Мел думал, что лейтенант хочет сообщить ему что-то по поводу медоувудской делегации, но его предположение не оправдалось.

– Народ из Медоувуда все продолжает прибывать, – сообщил Нед Ордвей в ответ на вопрос Мела. – Но они ведут себя смирно и пока что не спрашивали про вас. Я вам сообщу, если они потребуют свидания с вами.

Выяснилось, что лейтенант звонил по поводу какой-то женщины, которую задержал один из его полицейских. Женщина бесцельно бродила по центральному залу и плакала.

– Мы не могли добиться от нее толку, но она не совершила ничего недозволенного, и мне не хотелось препровождать ее в отделение. У нее и без того очень расстроенный вид.

– Что вы сделали?

– Здесь сейчас не так-то легко отыскать спокойный уголок… – Голос Ордвея звучал несколько смущенно. – Так что я усадил ее в вашей приемной. А потом стал разыскивать вас, чтобы предупредить.

– Хорошо. Вы оставили ее одну?

– С ней был один из наших людей, но, возможно, уже ушел. Она же совершенно безобидна, за это я ручаюсь. Мы скоро к ней наведаемся.

– Я сейчас вернусь к себе, – сказал Мел. – Посмотрим, будет ли от меня какой-нибудь толк.

«Смогу ли я больше преуспеть в разговоре с посторонней женщиной, чем с родным братом? – подумал он. – Как бы не получилось еще хуже». Мысль о том, что Кейз был так близок к признанию, все еще не давала Мелу покоя.

– А вы узнали, как зовут эту женщину? – спросил он, помолчав.

– Да, это мы узнали. Что-то испанское, минуточку, я записал. – Наступила пауза, потом снова раздался голос лейтенанта Ордвея: – Герреро. Ее зовут миссис Инес Герреро.

– Вы хотите сказать, что миссис Квонсетт находится на борту рейса два? – удивленно и недоверчиво спросила Таня Ливингстон.

– Боюсь, что именно так, миссис Ливингстон. Старушка небольшого роста, по внешности точь-в-точь как вы ее описываете, – сказал контролер, производивший посадку на рейс два. Он, Таня Ливингстон и Питер Кокли, все еще не оправившийся от поражения, нанесенного ему его подопечной – миссис Адой Квонсетт, находились в кабинете управляющего пассажирскими перевозками.

Контролер явился сюда минуту назад, после того как Кокли передал по телефону на все выходы к самолетам «Транс-Америки» сообщение по поводу неуловимой миссис Квонсетт, так его одурачившей.

– Мне просто и в голову не пришло, что тут какой-то обман, – сказал контролер. – Мы и других провожающих пускали сегодня к самолетам, и все вернулись. Ведь нагрузка-то была ужас какая, – добавил он в свое оправдание. – Мне пришлось работать за двоих, вот только вы и помогли немного. Людей не хватает. Да вы и сами знаете.

– Знаю, – сказала Таня. Она вовсе не собиралась перекладывать на кого-то свою вину. Если уж кто и был виноват в том, что произошло, так только она.

– Не успели вы уйти, миссис Ливингстон, как появилась эта старушка и залепетала что-то насчет своего сына… Он, видите ли, бумажник забыл. Даже показала мне этот бумажник. Но так как, по ее словам, в нем были деньги, я сказал, чтобы она передала его сама.

– Она на это и рассчитывала. Она систематически проделывает такие штуки.

– Я ведь этого не знал, потому и пропустил ее к самолету. Больше я о ней и не вспомнил, пока не позвонили по телефону.

– Она вас одурачила, – сказал Питер Кокли и покосился на Таню. – И меня тоже.

– Нипочем бы не поверил. Даже и сейчас как-то не верится. – Агент с сомнением покачал головой. – Но только она на борту, это уж как пить дать. – Он рассказал, что число пассажиров разошлось с количеством проданных билетов. Но инспектор, наблюдавший за погрузкой, решил не задерживать из-за этого вылет.

– Значит, они, видимо, уже взлетели, – быстро сказала Таня.

– Да, они уже в воздухе. Я проверил, когда шел сюда. А даже если еще и не взлетели, все равно вряд ли повернули бы обратно, особенно в такую ночь.

– Да, они бы не повернули. – И трудно представить себе, подумала Таня, чтобы самолет изменил курс и возвратился в аэропорт из-за миссис Ады Квонсетт. Куда дешевле и проще свозить миссис Квонсетт в Рим и обратно: ведь если бы они решили вернуться и высадить «зайца», это удовольствие обошлось бы им, кроме потери времени, еще в несколько тысяч долларов. – У них будет посадка для заправки?

Таня знала, что иногда самолеты трансатлантических рейсов совершают непредусмотренные заправочные посадки в Монреале или Ньюфаундленде. Тогда можно было бы снять миссис Квонсетт с самолета и лишить ее удовольствия прокатиться в Италию.

– Я запрашивал контору компании, – сказал контролер. – Нет, они летят прямо. Без посадки.

– Черт бы побрал эту старуху! – воскликнула Таня.

Итак, Ада Квонсетт слетает в Италию и обратно; там наверняка получит ночлег и питание – и все за счет компании. Да, она недооценила решимость старушки любой ценой помешать им отправить ее обратно на Западное побережье, сердито думала Таня. И кроме того, она ошиблась, предположив, что миссис Квонсетт будет стремиться попасть только в Нью-Йорк.

Таня вынуждена была признаться себе, что из этого состязания на сообразительность