Черный легион - Богдан Сушинский

— Кстати, о безрассудстве чаще всего говорят, когда речь заходит о штурмбаннфюрере Скорцени.

— Ну уж я-то слышу об этом впервые.

— Хотите, чтобы судачили в открытую, в вашем присутствии?

— Боже упаси.

— Так что я всего лишь пытаюсь подражать вам. Насколько это возможно, будучи женщиной.

Остановились у двери комнаты Отто. Она была приоткрыта.

Скорцени выжидающе посмотрел на Лилию. Он чертовски устал сегодня — что есть, то есть. Но если бы Фройнштаг решилась зайти…

Они, «супруги Штайнеры», находились здесь уже четвертые сутки. Однако до сих пор унтерштурмфюрер так ни разу и не переступила порог комнаты своего «супруга». К тому же упорно сдерживала попытки Скорцени проникнуть и в ее келью.

«Непорядок, — сказал себе однажды по этому поводу штурмбаннфюрер. — С собственной женой разобраться не в состоянии».

Скорцени глянул на Фройнштаг. Лицо ее напоминало довольно непривлекательный восковой слепок, в чертах которого не стоило искать проявления каких-либо чувств. Нет, он не отважится предложить Фройнштаг зайти. Хотя, при всей своей усталости, не отказал бы себе в удовольствии провести этот вечер в обществе женщины.

— Вы решились пригласить меня?

— Вас это пугает?

— Могли бы заметить, что вне операции я пытаюсь избегать какого-либо общения с вашими парнями.

— Заметил. Ценю.

— Вот этого-то я как раз и не заметила.

— Я еще могу простить заждавшимся своих женихов невестам из «Союза германских девушек». Но вы-то солдат, Фройнштаг.

Сказав это, Скорцени приоткрыл дверь еще шире. В комнату они заглянули вместе. Замерли. Переглянулись. В его постели, обхватив руками оголенные смуглые доги, сидела какая-то девица. Она предстала перед ними в нижней рубашке и, похоже, что появление в проеме двери мирно воркующей парочки ничуть не смутило ее.

— Вас… прислал… Кардьяни? — чуть ли не заикаясь, поинтересовался Скорцени на немецком.

— Си, синьор.

На вид ей не более двадцати. По-лебяжьи изогнутая шея, как и очертания пухлых оголенных плеч, показались нггурм-баннфюреру прекрасными. Теперь у него были все основания сожалеть, что он так опрометчиво задержал Лилию у своей двери.

— Он послал вас прямо в постель?

— Си, синьор.

— Вам здесь удобно?

— В общем-то… Хозяин приказал дождаться вас в постели. И ни в коем случае не уходить, — объяснила девушка на плохом немецком, в котором, однако, чувствовалось влияние какого-то диалекта.

— Ничего не поделаешь, Фройнштаг, — развел руками Скорцени, прикрывая дверь. — Я держался, сколько мог.

— Да уж… Вижу, что держались.

— Спокойной ночи, унтерштурмфюрер. Сегодня мы с вами прекрасно поработали.

— Не обольщайтесь: основная работа, — кивнула Лилия в сторону девицы, — вам еще только предстоит.

Фройнштаг бросила тяжелый, преисполненный презрения взгляд сначала на Скорцени, потом на девицу и, повернувшись, направилась в конец коридора, где находилась ее комната. Выбирая эту обитель, Лилия явно исповедовала принцип: лишь бы подальше от ппурмбаннфюрера. У нее были для этого все основания.

Проследив, как Фройнштаг нервно промаршировала к себе, Скорцени вошел в комнату, взял девицу за волосы — они были шелковисто-жесткими и источали фиалочный аромат луговых цветов — и, запрокинув голову, всмотрелся в лицо.

Римский нос, припухлые хубы, родинка на левой щеке…

Нет, он не припоминает ее. Среди девиц, с которыми развлекались его «коршуны», такой красотки не было. Убедив себя в этом, Скорцени вздохнул с нескрываемым облегчением: не хотелось быть одним из них.

— Не волнуйтесь, я прибыла только сегодня, — тонко уловила его тревоги девушка. — Ни с кем из ваших парней не спала.

— Хотелось бы верить. Имя?

— Называйте меня Катариной, — предложила она совершенно спокойно. То, что Скорцени продолжал удерживать ее за волосы, казалось, не доставляет ей никаких неудобств.

— Хорошо, будем звать Катариной. Знаешь, кто я?

— Биографиями партнеров интересуюсь лишь тогда, когда это нужно шефу.

— То есть Кардьяни?

— Ему.

— Нашла шефа, — брезгливо поморщился Скорцени. — Давно работаешь на него?

— Уже три года. Представьте, специализируюсь в основном по биографиям.

— Талант собеседника? Умение расположить? Божий дар. Такие агенты в цене.

— Но сейчас не тот случай. Или я не права?

— Так ты все же из разведки? — не удержался Скорцени от вопроса, который не должен был задавать ни при каких обстоятельствах. — Или всего лишь на побегушках у мафии?

— Нет, с мафией меня ничто не связывает. С мафией нет. С разведкой — это ближе к истине. В том смысле, что иногда оказываю мелкие услуги. Только и всего.

— Какой именно?

— Итальянской и абверу.

— Даже абверу?

— В это трудно верить. Понимаю.

«Следовательно, она знает, кто я такой. Или догадывается. Иначе не была бы столь откровенной».

— Можете не опасаться меня, — заверила Катарина, убийственно точно расшифровав его предположения. — Я откровенна далеко не со всеми.

— Это умиляет меня.

— Вы устали, синьор. Самое время отдохнуть. Душ я уже приняла.

Скорцени отпустил ее волосы и поцеловал в шею. К сожалению, ему тоже необходимо было спускаться в оборудованную в полуподвальном помещении душевую. А значит, терять время.

— Вы ведь не настаиваете, чтобы мы спускались туда вместе? — Катарина спросила об этом голосом ребёнка, привыкшего отлынивать от любой работы.

— Душ — это слишком интимно. Понимаю, что этот предрассудок нашего поколения вашему поколению совершенно не знаком.

Из вежливости Катарина едва заметно ухмыльнулась: шутка ровесника.

Уже стоя под тугими струями воды, Скорцени вдруг услышал резкий, чуть-чуть насмешливый голос Фройнштаг:

— Вы здесь, штурмбаннфюрер?!

«Господи, — вздрогнул Отто, — хорошо, что у меня хватило ума не тащить сюда Катарину».

— По-моему, да.

«Может, и Фройнштаг напомнить о предрассудке нашего поколения? А что, однажды это уже сработало».

В женскую душевую вела отдельная дверь, но кабины были рядом. Перегородка не доставала до потолка, и они могли свободно переговариваться. Скорцени слышал, как Фройнштаг включила воду и, пофыркивая, принялась блаженствовать под едва теплыми струями воды.