Черный легион - Богдан Сушинский

Постепенно Скорцени осмотрел все, что только могло интересовать его как командира диверсионной группы. Кроме, конечно, самых главных объектов — кабинета и покоев папы. Осмотреть все девятнадцать комнат на третьем этаже апостолического дворца, которые составляли «личные покои папы», пока что было невозможно. Как и находящуюся там же Сикстинскую капеллу — место избрания пап. Но, само собой разумеется, с планами и фотоснимками всех интересующих его помещений Скорцени уже ознакомился.

Вторая встреча Курбатова с Конрадом была короткой. Происходила она в доме той же старушки, и разделены собеседники были той же ситцевой занавеской, которая, впрочем, больше не раздражала Курбатова, поскольку ему не очень-то хотелось видеть сейчас лицо немецкого разведчика — разговор, как он считал, должен был выдаться нервным.

Курбатов не стал ждать, пока Конрад начнет задавать вопросы. Этот диалог он решил повести сам.

— Для выполнения задания, о котором шла речь на нашей прошлой встрече, я оставляю группу из трех человек. Под командованием опытного диверсанта капитана Иволгина. С ним остаются ротмистр Чолданов и прапорщик Гвоздев под кличкой Перс. Важно, что все трое сами изъявили желание действовать во исполнение приказов вашего Центра.

Курбатов ждал возражений, приготовился отстаивать свое право следовать к границам рейха, не ввязываясь в какие-то там стычки с охраной концлагерей. Но Конрад долго прокашливался, потом вдруг совершенно равнодушным, вежливым тоном спросил:

— Почему о прапорщике Гвоздеве, об этом вашем Персе, я слышу впервые?

— Он только вчера произведен мною в прапорщики.

— Вами?

— Мной, — так же вежливо подтвердил князь, твердо решив не вдаваться ни в какие объяснения.

— И кем он был до этого производства в чины?

— Унтер-офицером.

— Но ведь его не было в составе вашей группы.

— Я этого не утверждал.

— Что, в свою очередь, позволяет мне утверждать: Перса вам подсунул НКВД. Причем очень удачно.

— Он оказал нам огромную услугу. Активно действует в составе группы. Придется попросить НКВД подослать мне еще несколько таких парней.

— Значит, произведен в офицеры? — все таким же ровным, ничего не выражающим голосом продолжал уточнять Конрад. Было похоже, что он произносит это во сне. — Поскольку обладаете таким правом. Об этом я тоже не знал.

— Предоставленным мне генералом Семеновым, — не сдержал своего слова Курбатов. — Ясное дело, с последующим утверждением производства штабом главнокомандующего.

Из-за занавески донеслось какое-то нечленораздельное мычание, которое могло означать все что угодно, кроме признания за Курбатовым того права, коим он воспользовался.

— Мной подготовлен текст донесения, который прошу довести по своим каналам до генерала Семенова. Оно несколько длинновато и по сути представляет собой короткий отчет о действиях группы, а также производстве в чины. Содержится и просьба о награждении бойцов группы. Что касается капитана Иволгина… Поскольку он намерен действовать в этих краях и после завершения операции, прошу о внеочередном производстве его в подполковники. Чем выше будет звание командира, тем…

— Мы поддержим вашу просьбу, — Конрад поднялся, и его тень начала медленно передвигаться по занавеске от одного светлого квадрата окна к другому. Взад-вперед.

— У вас возникли еще какие-то вопросы ко мне? — решительно встал Курбатов, считая, что и сам вправе прервать их встречу.

— Обязан сообщить, что вы имеете право увести всю группу. Сегодня же или в любое удобное для вас время.

— То есть? Операция отменяется?

— Я бы выразился несколько мягче. За время, что прошло с момента получения директивы из Центра и которое понадобилось вам на переход из Иркутска, ситуация, а вслед за ней — и взгляды руководства на важность этой операции несколько изменились. Однако она не отменена, нет. Мы признательны вам за то, что не стали возражать против выделения нескольких господ офицеров своей группы. Однако лично вам приказано следовать к границам рейха.

— Вот как? — удивился Курбатов. «Атаман решил продемонстрировать немцам характер? — подумалось ему. — Рискованно, если учесть, для чего я понадобился ему именно в Берлине».

— Простите, это приказ главкома Семенова?

Конрад остановился напротив него, и Курбатов вынужден был наблюдать, как тень тайного германца достает из кармана сигареты и медленно, источая аристократизм жестов, прикуривает. Не предлагая ему.

— Я не стану уточнять, откуда именно исходит сам смысл приказа.

— Значит, это была проверка на мою готовность сотрудничать с германской разведкой? Можете быть откровенным.

— В какой-то степени — да. Но куда важнее другое: вами заинтересовались в отделе диверсий СД. И, судя по всему, основательно. Знаете, кто возглавляет этот отдел?

— Отто Скорцени.

— Ваша осведомленность милостиво избавляет меня от каких бы то ни было объяснений по этому поводу. Если уж кем-то из коммандос интересуется сам Скорцени, этому человеку вскоре придется иметь дело с охраной более важных персон, чем верные сталинцы, загнанные такими же верными сталинцами в лагеря для правоверных сталинцев. Вы понимаете меня?

— Это не так уж трудно. Мне приказано вести всю группу?

Конрад задумчиво курил, явно не торопясь с ответом.

— С этим не все ясно, — наконец выдохнул вместе со струей дыма.

— Поскольку операция не отменена, вы заинтересованы оставить при себе как можно больше моих людей, — добродушно подсказал ему Курбатов.

Конрад так же добродушно рассмеялся. Они отлично поняли друг друга.

— Приказ двигаться к рейху касается лично вас. Так я во всяком случае воспринял его. Но само собой разумеется, что идете вы с остатками своей группы. Что же касается Иволгина и его людей, то они остаются и выполняют все, что им будет приказано. Не особенно огорчайтесь. Идти с таким большим отрядом по Европе — все равно что гонять стадо слонов по Монмартру. Тем более что вашу группу упорно ищут.

— Знаю.

— В радиограмме вы названы подполковником. Ошибка?

— Которая была оговорена, — небрежно объяснил Курбатов. Он помнил, что звание майора в Белой армии отсутствовало. Но это деталь, разъяснять которую Конраду он не собирался.

— В таком случае поздравляю. Вечером советую выступать, господин подполковник. Оставшуюся группу я уведу в надежное место. Подальше от людских глаз.

— Тогда до встречи в Берлине, — захотелось Курбатову сказать ему хоть что-то вежливо-приятное. Он понимал, как Конрад завидует сейчас человеку, получившему чин подполковника и приказ идти к Берлину.

Министр финансов Пруссии Попиц ушел, а Гиммлер приблизился к окну и, отодвинув занавеску, с минуту наблюдал, как этот невысокий располневший человечек шагает по аллейке, показывает часовому в гражданском свой пропуск, а затем садится в ожидавшую его у ворот машину. При этом рейхсфюреру стоило огромного труда не высадить кулаком окно и не крикнуть охране: «Да не выпускайте же его! Немедленно задержать и вернуть сюда!»