Дитя Дракулы - Джонатан Барнс

происходит ровно так, как надо. Илеана пришла за мной. Она отведет меня к моему… другому отцу.

Бедный Джонатан побелел как полотно.

– Нет… – пробормотал он. – Нет… Нет.

– Меня необходимо подготовить, – добавил Квинси. – К предрассветному часу, когда состоится ритуал стригоев.

– А ну, убирайся! – гаркнул полицейский.

Девушка рядом с ним шептала то ли молитву, то ли какое-то заклинание.

– Убирайся вон, мерзкое отродье! – повторил Дикерсон женщине, которую Квинси назвал Илеаной. – Отстань от чертова мальчишки!

В ответ она испустила крик – тот самый странный пронзительный крик, который мы слышали пару минут назад, еще в соборе. Вызван он был, осознал я, столько же и болью, сколько ликованием: очевидно, мучительной болью от продолжающегося процесса трансформации. Все ее тело содрогнулось, теперь принимая форму, еще более похожую на летучую мышь.

Джонатан, бледный и оцепенелый от страха, мог только смотреть.

А вот наш американский друг прыгнул вперед, к мальчику, за спиной которого корчилась вампирша. Вероятно, хотел вырвать Квинси из ее хватки. Увы, он не успел даже приблизиться к нему.

– Оставайтесь на месте! – резко сказал юный Харкер. – Нельзя стоять на пути судьбы. Разве вы не помните? Последние слова Ван Хелсинга, когда он упал? Я должен стать сосудом.

В следующий миг в руке у него что-то блеснуло – револьвер, несомненно украденный из нашего арсенала.

– Он вооружен! – выкрикнул я, но было уже слишком поздно.

– Иди сюда, – велел американец. – Иди ко мне!

– Пожалуйста, – сказал мальчик. – Прошу вас, ни шагу дальше.

– Отойди от этой твари! – рявкнул Дикерсон. – Сейчас же!

Женщина-вампир уже почти полностью превратилась в громадную летучую мышь – кошмарное, леденящее душу зрелище.

– Мне очень жаль, – произнес Квинси и нажал на спусковой крючок револьвера. Звук выстрела здесь, у стен святого храма, показался особенно страшным и оглушительным.

Полицейский остановился, словно заколебавшись, а потом с ужасным глухим стуком рухнул наземь. Уже через считаные секунды Руби стояла над ним на коленях. Он истекал кровью. Я видел это даже в темноте. Девушка прижала ладони к его груди, пытаясь остановить кровотечение.

Гигантская летучая мышь с визгом взмыла в небо, крепко сжимая в лапах Квинси Харкера. Словно в каком-то фантастическом кошмаре, они стремительно унеслись вдаль. На бумаге это выглядит полнейшим бредом, но именно так оно и было.

– Смотрите на меня, – говорила Руби бывшему участковому инспектору. – Джордж, смотрите на меня. Пожалуйста. Пожалуйста. Смотрите мне в глаза.

Кровь по-прежнему обильно изливалась у него из раны. Было видно, что его жизнь висит на волоске.

Когда все мы столпились над нашим отважным товарищем, вдруг послышалось короткое рыдание, полное безнадежности и отчаяния. Повернувшись на звук, я увидел, что по заросшим седой щетиной щекам моего старого друга Джонатана Харкера катятся слезы.

– Нам нужно поторопиться, – сказал он. – Вы слышали моего сына. Он говорил о предрассветном часе. О ритуале стригоев. У нас уже почти не остается времени. Нам предстоит гонка с наступающей ночью.

Американец попытался заговорить – отчаянные усилия, сопровождавшиеся хрипом и бульканьем.

– Идите, – наконец выдавил он. – Верните мальчика. Остановите их до рассвета. – Он с трудом вздохнул и заставил себя продолжить: – И убейте уже эту вампирскую гадину раз и навсегда.

Дневник Джонатана Харкера

12 февраля. Самые страшные мои фантазии сбылись, и мне остается лишь свидетельствовать о них.

Если бы только я послушал Мину раньше. Если бы только решился взглянуть в лицо фактам. Если бы только был смелее.

Я беспомощно смотрел, как моего сына забирает у нас существо, в котором я опознал вампира древнейшего вида – трансильванскую тварь из породы тех вампирш, с которыми некогда мне довелось встретиться в подземелье замка графа. Американский полицейский, Дикерсон, беспомощно лежал на земле, и только благодаря усердию и опыту молодой женщины, Руби Парлоу, кровотечение у него было остановлено.

Жив ли еще он, не знаю. Когда мы уходили, он еще дышал, хотя каждый вздох давался с болью и казался последним. Женщина, стоявшая на коленях над ним, велела нам поспешить в Лондон и напоследок благословила нас.

– Он не захотел бы, чтобы вы остались! Ступайте, джентльмены. Разыщите гнусное существо. Спасите ребенка!

И вот мы трое – Годалминг, Сьюворд и я – побежали прочь от места кровавой трагедии, к улице за собором.

Я уже задыхался от почти непосильного напряжения, подгоняемый отчаянием и исступленным желанием спасти сына любой ценой. Нами троими владело мрачное неистовство.

– Надо добраться до города! – выкрикнул я в совершенном безумии, в каком, полагаю, находился бы любой отец на моем месте.

Улица была пустынной и темной. Собственно, весь город казался спящим. Никаких признаков жизни. Если существа иного порядка и патрулировали ночь, мы их нигде не видели.

– Но как? – провопил я. – Как нам туда добраться?

Артур, наш естественный лидер, открыл рот, собираясь заговорить. Понятия не имею, чем именно все его деньги и влияние могли помочь в такой ситуации.

Какое бы предложение у него ни имелось, оно так и осталось неизвестным, поскольку в этот момент вдали во мраке показались два огня и до нас донеслось львиное рычание двигателя. Мы смотрели, как он плавно катит к нам – большой четырехместный моторный экипаж, блестящий медью и хромом. За рулем сидел плотный мужчина в защитных очках и полной экипировке автомобилиста.

Вот оно, спасение!

Я вскинул руку и заорал:

– Стойте! Стойте!

Машина продолжала катить с прежней скоростью. Водитель чуть пригнулся к рулю, словно сосредоточенно вглядываясь вперед, и тормозить явно не намеревался. Он, безусловно, увидел нас троих, но похоже, решил не обращать на нас внимания.

При мысли, что малый проедет мимо, меня охватила еще большая паника. В конечном счете самым сообразительным оказался Сьюворд, который просто выскочил на середину улицы и встал перед приближающимся автомобилем.

С пронзительным визгом тормозов машина нехотя остановилась.

– Дайте дорогу! – крикнул водитель. – Дайте дорогу, говорю!

У него был легкий шотландский акцент. Выговор образованного эдинбуржца. Мужчина раздраженно сдернул очки:

– Я сказал, прочь с дороги!

Сьюворд не сдвинулся с места и даже чуть приподнял подбородок, показывая свой решительный настрой.

– Мне очень жаль, сэр, но я не могу выполнить ваше требование.

– Как вас понимать? – прорычал мужчина. – Что это значит?

Я быстро подошел и встал рядом с доктором.

– Прощу прощения, – сказал я. – Прошу прощения, но нам срочно нужно в Лондон.

– А что, разве поезда не ходят, сэр?

– Пожалуйста, – сказал я. – Моего сына похитили. И если мы не доберемся в столицу до рассвета, с ним случится нечто ужасное.

Малый за рулем принял скептический вид, что вполне объяснимо.