Судьба Темного Меча - Трейси Хикмэн

Фонтан шампанского вздымался на двенадцать футов вверх. Его магически обслуживала группа Прон-альбан, переодетых дворцовыми стражниками. Основание фонтана, украшенное орнаментом из рыб, было создано целиком изо льда — чтобы шампанское постоянно охлаждалось. Вино лилось из надутых губ дельфинов с блестящими глазами и из сложенных лодочками ладоней русалок. Вокруг фонтана рядами парили в воздухе хрустальные кубки. Кубки сами наполнялись шампанским и летели к гостям, которых утомило ожидание — они целых два часа простояли рядом с императором и его мертвой женой.

— Даже думать об этом считается изменой, а тем более — говорить об этом на людях, — продолжал Симкин.

— И как... как давно? — спросил Джорам, исполненный какого-то болезненного любопытства. Ему все время хотелось снова посмотреть в сторону хрустального трона.

— Где-то около года, наверное. Точно никто не знает. Она долго болела и теперь выглядит даже лучше, чем в последнее время.

— Но... зачем оставлять... Я имею в виду... Конечно, я знаю, что он ее любил, но... — Джорам поднес к губам бокал шампанского, потом быстро отставил в сторону. Его руки дрожали. — Наверное, император сошел с ума! — высказал он мрачную догадку.

— Ничуть не бывало, — спокойно сказал Симкин. — Видишь вон того человека в красной мантии, который как раз сейчас подошел к императору?

— Какой-то Дкарн-дуук? Вижу, — сказал Джорам, делая над собой усилие, чтобы отвести взгляд от мертвой женщины на троне и посмотреть на человека в красном, что-то говорившего императору.

Хотя трон был довольно далеко, Джорам разглядел, что это высокий, хорошо сложенный мужчина, а его красная мантия означает принадлежность к ордену боевых магов Тимхаллана.

— Это не просто какой-то Дкарн-дуук. Этот Дкарн-дуук — принц Ксавьер. Он — брат императрицы, а значит, именно он будет следующим императором Мерилона, когда ее смерть будет официально признана. — Симкин поднял бокал шампанского в насмешливом тосте. — И — прощай, его скучнейшество. Он вернется в свое поместье на привольных равнинах Дренгассии, или откуда он там приехал. Если только с ним не случится чего похуже. Люди, которые переходят дорожку нашему Дкарн-дуук, иногда странным образом исчезают — входят в Коридоры и почему-то больше не возвращаются. — Симкин залпом выпил свое шампанское.

— Если этот человек такой могущественный, почему он просто не захватит трон? — спросил Джорам, с любопытством разглядывая высокопоставленного Дкарн-дуук и думая, что этот новый мир, в который он вступает, может оказаться весьма и весьма интересным.

— У императора есть очень мощная поддержка — или мне следует сказать «очень весомая»? Это епископ Ванье. Кстати говоря, я только сейчас заметил, что его толстейшество отсутствует на вечеринке — что особенно странно, учитывая, что здесь подают дармовое угощение. Ах да, я и забыл. Он же никогда не приходит на эту годовщину. Говорит, это противоречит церковным обычаям — отмечать такие праздники. Да, о чем это я говорил? А, вспомнил. Так вот, говорят, что солнце епископа Ванье всходит и заходит вместе с солнцем императора. У нашего Дкарн-дуук есть на примете свой человек, которого он хотел бы видеть в кресле Ванье, — а если подумать, то в этом кресле, наверное, поместятся целых три таких человека. Каталисты и иллюзионисты поддерживают впечатление, что императрица живее всех живых, — да простится мне такое сравнение. И считается государственной изменой как-либо намекать на состояние ее здоровья или отсутствие такового. Она по-прежнему содержит двор, и вся знать Мерилона и других городов-государств, как обычно, является выразить ей свое почтение. И никто не смотрит на императрицу слишком пристально, и никто не говорит ей более чем пару самых незначительных фраз. Но иногда даже это не срабатывает.

Симкин взмахом руки подозвал еще один бокал шампанского. Оркестр волшебных инструментов громко заиграл вальс, и Симкину пришлось наклониться к юноше поближе, чтобы продолжить рассказ.

— Я никогда не забуду, как однажды вечером, за игрой в таро, старый маркиз Дансуорси разговаривал с императором и император спросил: «Вам не кажется, что сегодня ее величество выглядит великолепно, Дансуорси?» А старый Дансуорси посмотрел на сидящий напротив него труп и промямлил: «Мне... мне кажется, она выглядит несколько мертвенно...» Ну, ясное дело, Дуук-тсарит мгновенно занялись стариной маркизом — и с тех пор его больше никто не видел. — Симкин отпил шампанского и промокнул губы оранжевым шелковым платком. — Я заканчивал игру вместо него и выиграл у его величества один серебряный.

Джорам хотел что-то сказать, но вдруг услышал, что его окликнули по имени. Обернувшись, он встретился взглядом с голубыми глазами Гвендолин, сияющими любовью, и сразу же позабыл обо всех мертвецах и политиках в мире.

— Джорам! — смущенно сказала Гвендолин и протянула ему нежную белую руку. Девушка сознавала, что несколько других молодых людей восхищенно смотрят на нее, но она замечала только одного — мужчину, которого любила.

Гвендолин вместе с Марией и леди Розамундой провозились целый день, сотворяя платье для бала. Они так часто изменяли цвета, что комната напоминала мастерскую Сиф-ханар, который специализировался на создании радуг. На рукавах появлялись причудливые цветы, потом их мгновенно сменяли перья маленьких птичек, потом — сами маленькие птички, а потом и они исчезали, не одобренные леди Розамундой. Наконец, после долгих мучений, потоков слез и многих миль изведенных лент, после приступа паники в последнюю минуту, уже в экипаже — «в этом нельзя показываться на людях!» — Гвендолин наконец появилась на балу, где должны были исполниться все ее самые заветные мечты.

И каков же был результат всех усилий, ради чего было пролито столько слез? К сожалению, большая часть трудов была потрачена впустую. Джорам заметил только роскошные золотые волосы, украшенные венком из маленьких белых цветочков, известных под названием «вздох младенца», белую шею, белые плечи, чрезвычайно соблазнительный намек на мягкую белую грудь, обрамленную чем-то голубовато-белым, похожим на пенную морскую волну. Красота Гвендолин очаровала юношу, но это была ее красота, а не платье. Гвендолин могла бы нарядиться в лохмотья — ее преданный поклонник даже не заметил бы этого.

— Миледи... — Джорам взял маленькую, изящную белую ручку и держал ее на мгновение дольше, чем приличествовало, потом поцеловал и неохотно отпустил.

— Я... То есть мы... — пролепетала Гвендолин, мило краснея, — мы опасались, что вы не сможете прийти. Как себя чувствует отец Данстабль? Мы все очень беспокоимся за него.

— Отец Данстабль? — озадаченно переспросил Джорам, глядя на девушку. — Что вы имеете в виду? Разве он не...

— Простите его, милое дитя, — перебил его Симкин, протискиваясь между Джорамом и Гвендолин. Повернувшись к Джораму спиной, он взял девушку за руку. Сперва казалось, что Симкин собирается поцеловать руку Гвендолин, но потом он, наверное, решил, что на это требуется слишком большое усилие, и просто вяло склонился над ее рукой. — Ваша красота совершенно лишила его разума. Такое иногда случается даже с каталистами. Не часто, но случается. Кстати, говоря о каталистах... Из ваших слов я заключил, что с нашим лысоголовым другом не все в порядке. Признаться, это меня несколько удивляет.