Четвертое сословие - Джеффри Арчер

Может, Армстронг и заплатил на миллион франков больше, чем предусмотрено в договоре, но зато теперь он получает 33,3 процента акций национальной газеты с самым большим тиражом в мире.

— В таком случае наше дело завершено, — сказал Монтиак, вставая со своего стула во главе стола.

— Не совсем, — оставаясь на месте, произнес Шервуд. Исполнительный директор снова сел с встревоженным видом. Армстронг заерзал на стуле. Его шея взмокла под воротничком.

— Мистер Армстронг продемонстрировал свое дружелюбие, — заявил Шервуд, — и, думаю, было бы справедливо, если я отплачу ему той же монетой.

По выражениям их лиц было очевидно, что ни Армстронг, ни Монтиак не ожидали такого поворота. И тогда Александр Шервуд сообщил некоторые условия завещания своего отца, что вызвало широкую улыбку у Ричарда Армстронга.

Несколько минут спустя он вышел из банка с мыслью, что не зря потратил свой миллион франков.

Таунсенд не рассердился, когда его второй раз за ночь вырвали из глубокого сна. Он напряженно слушал и отвечал шепотом, чтобы не потревожить Кейт. После окончания разговора он больше не смог уснуть. Почему Армстронг заплатил миллион франков за яйцо Фаберже, отвез его в швейцарский банк и вышел меньше чем через час с пустыми руками?

Часы около кровати напомнили ему, что сейчас всего полчетвертого утра. Он лежал и смотрел на крепко спящую Кейт. Его мысли перенеслись от нее к Сьюзен; потом снова вернулись к Кейт и к тому, насколько она не похожа на Сьюзен. Он думал о матери — поймет ли она его когда-нибудь. Но его мысли неизбежно возвращались к Армстронгу — как узнать, что он затеял?

Утром, поднявшись наконец с постели, Таунсенд ничуть не приблизился к решению этой головоломки. Он бы так и блуждал в потемках, если бы несколько дней спустя ему не позвонила женщина из Лондона.

ДЕЙЛИ ТЕЛЕГРАФ, 6 февраля 1967 года:

СЕГОДНЯ В ЛОНДОНЕ КОСЫГИН ВСТРЕЧАЕТСЯ С ВИЛЬСОНОМ

Армстронг пришел в ярость, когда, вернувшись в квартиру, обнаружил записку от Шерон. Она написала, что не хочет его видеть, пока он не примет решение.

Он опустился на диван и прочитал послание еще раз. Потом набрал ее номер; он был уверен, что она дома, но ему никто не ответил. Минуту он слушал длинные гудки, потом положил трубку.

Никогда еще он не был так счастлив, как с нею, и записка Шерон заставила его понять, какое место она занимает в его жизни. Он даже стал подкрашивать волосы и делать маникюр, чтобы разница в возрасте была не так заметна. После нескольких бессонных ночей, вернувшихся обратно букетов цветов и телефонных звонков, оставшихся без ответа, он понял, что может вернуть ее только одним способом — выполнив ее желание. Она не может думать об этом всерьез, убеждал он себя, но теперь стало ясно, что только на таких условиях она согласится вести двойную жизнь. Он решил, что разберется с этой проблемой в пятницу.

Утром он явился на работу необычно поздно и сразу попросил Сэлли соединить его с женой. Дозвонившись до Шарлотты, она стала готовить бумаги для поездки в Нью-Йорк и встречи с Маргарет Шервуд. Сэлли видела, что всю неделю Дик был на взводе — один раз даже смахнул на пол поднос с кофейными чашками. Никто не понимал, что с ним творится. Бенсон считал, что здесь замешана женщина; Сэлли подозревала, что, заполучив 33,3 процента «Глоуб», он впал в депрессию, потому что не может воспользоваться информацией, полученной от Александра Шервуда, так как вынужден ждать возвращения Маргарет Шервуд из ежегодного круиза.

— С каждым днем у Таунсенда все больше шансов узнать, что я задумал, — раздраженно ворчал он.

Из-за его настроения Сэлли отложила их ежегодный разговор о повышении зарплаты, который всегда выводил его из себя. Но у нее уже накопились неоплаченные счета, и она понимала, что так или иначе придется начать этот разговор, каким бы ни было его настроение.

Поговорив с женой, Армстронг вызвал Сэлли к себе. Она уже разобрала утреннюю почту, просмотрела обычные письма, написала предварительные ответы и все положила в папку, — ему нужно было только поставить свою подпись. Но не успела она закрыть дверь, как он начал яростно диктовать. Он говорил, захлебываясь словами, и она автоматически исправляла ошибки и думала, что потом придется немного смягчить тон письма.

Закончив диктовку, он стремительно вышел из кабинета и отправился на запланированную встречу, так что Сэлли не успела ничего сказать. Она решила завести с ним разговор о зарплате сразу после его возвращения. В конце концов, почему она должна откладывать свой отпуск только из-за того, что ее босс не желает считаться с другими людьми?

К возвращению Армстронга Сэлли напечатала все продиктованные письма, и теперь они лежали во второй папке у него на столе, дожидаясь его подписи. Она сразу заметила, что от него непривычно пахнет виски; но больше не могла откладывать разговор.

— Какой идиот договорился о моей встрече с министром связи? — был первый вопрос, который он ей задал, когда она подошла к столу.

— Это же была твоя просьба, — ответила Сэлли.

— Нет, я не мог об этом просить, — заявил Дик. — Напротив, я отчетливо помню, как говорил тебе, что не хочу больше видеть этого кретина. — С каждым словом он говорил все громче. — Он совершенно ни на что не годен, как и половина этого чертова правительства.

Сэлли сжала кулаки.

— Дик, я должна…

— Какие новости о Маргарет Шервуд?

— Все по-старому, — сказала Сэлли. — Она вернется из круиза в конце месяца, и я договорилась о вашей встрече на следующий день в Нью-Йорке. Билет на самолет уже заказан, и я забронировала твой обычный номер в «Пирре» с видом на Центральный парк. Я подготовила документы с учетом последней информации, полученной от Александра Шервуда. Насколько я понимаю, он уже сообщил своей невестке, за сколько продал тебе свои акции, и посоветовал ей сделать то же самое после ее возвращения.

— Хорошо. Другие проблемы у меня есть?

— Да. Я, — ответила Сэлли.

— Ты? — удивился Армстронг. — Почему? Что с тобой не так?

— Моя ежегодная прибавка к зарплате опаздывает уже почти на два месяца, и я начинаю…

— Я не собирался повышать тебе зарплату в этом году.

Сэлли подавила смех, увидев выражение лица своего босса.

— Ну перестань, Дик. Ты же понимаешь, что я не могу жить на эти деньги.

— Почему? Другие живут и не жалуются.

— Ты несправедлив, Дик. С тех пор как Малкольм ушел от меня…

— Ты, конечно, скажешь, что это я виноват?

— Скорее всего.

— Что ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю, но я столько времени провожу…

— В таком случае, может, тебе пора поискать другую работу? С более свободным графиком?