Тени истины - Брендон Сандерсон

– Спасибо, что спасла.

Вакс с беспокойством оглядел губернаторский кабинет с помощью стального зрения в поисках потайных помещений. В сторону чулана вели дрожащие лучи. Неужели повезло? Вакс поспешил туда и распахнул дверь.

Уэйн – надежно связанный и с кляпом во рту – выкатился на пол с глухим стуком. Слава Гармонии, жив! Вакс присел, вздохнув с облегчением, и вытащил кляп. Судя по виду, Уэйна ударили ножом в ногу и сняли метапамять, чтобы он не мог исцеляться. Но самое главное – он был жив.

– Вакс! – сказал Уэйн. – Это губернатор. У засранца такая же «а», как у Ме-Лаан!

– Я знаю. Тебе повезло. Она, наверное, хотела забрать твои способности металлорожденного с помощью штырей, иначе убила бы сразу же. Почему ты никого не предупредил?

– Собирался, но сначала надо было проверить. Подобрался слишком близко к окну, и она, ржавь бы ее побрала, выскочила прямо у меня перед носом. Стукнула по башке, содрала метапамять и закинула себе на спину – все во мгновение ока. Затащила сюда, не издав ни звука. Ты ее достал?

– Нет. – Вакс трудился над путами Уэйна. – Она сбежала.

Снаружи послышались выстрелы.

– И ты ее не преследуешь?

– Сначала надо было разобраться с тобой.

– Я в порядке. Отстань от этих веревок и загляни в мой карман.

Вакс вытащил небольшой мешочек.

– От Ранетт, – пояснил Уэйн.

В мешочке оказался патрон. Вакс его как раз рассматривал, когда в кабинет ворвался отряд возбужденных констеблей во главе с Мараси.

Вновь прибывшие потребовали объяснений. Посоветовав им допросить Уэйна, Вакс бросился в туман.

Вакс был пулей в ночи, что летела на полной скорости сквозь туман, взвихряя его на пути. Из дичи он превратился в охотника, хоть этот переход и занял слишком много времени. Первым делом Вакс взмыл повыше, чтобы осмотреться на местности. Толпа вокруг губернаторского особняка все росла. Она ревела. Призывала к переменам или, быть может, просто жаждала крови.

Неужели он расправится с Кровопускательницей лишь для того, чтобы обнаружить, что она победила, а город уничтожен?

Впрочем, сейчас Ваксу было не до этого. Он искал знаки, улики. Даже ночью никто не мог пройти по улице, не оставив следа. Возможно, след окажется слишком слабым, чтобы его заметить, но все же он должен существовать.

Ага! Вот эта группа двигалась от особняка, а не к нему. Вакс приземлился, точно буря, в развевающемся туманном плаще, посреди примыкающего к особняку парка. Рядом стоял большой сарай для инструментов.

«Недавняя стрельба, – присматриваясь к удалявшимся людям, думал Вакс. – Она была не для того, чтобы кого-то убить, а для того, чтобы разогнать толпу».

У Кровопускательницы закончилась ферухимическая скорость, и она выстрелила несколько раз в воздух, чтобы очистить пространство от людей. Прислушиваясь, Вакс разобрал растерянные возгласы: кто-то заявлял, будто констебли начали стрелять по людям. Другие кричали, что видели самого губернатора, который бежал, пытаясь спастись из особняка.

Вакс зарядил Виндикацию, вложив единственную пулю, присланную Ранетт, в одну из особых камор барабана, которую мог по желанию передвинуть на нужное место. Потом приоткрыл дверь в сарай и присел рядом, чтобы не оказаться темным пятном на светлом фоне. Туман этой ночью был ярким от света факелов, но в сам сарай свет не проникал. Вакс разглядывал тени, пока не увидел нечто… «Кость?»

Да, и ткань поверх нее. Он поднял упавший шейный платок, белую рубашку на пуговицах… одежда губернатора. Кровопускательница припрятала здесь другое тело и сбежала, чтобы сменить облик. Насколько быстрой она была? Ме-Лаан сказала, что Кровопускательница меняется быстрее ее, но никто не был таким быстрым, как Тен-Сун.

Это мало что давало. У Ме-Лаан на смену облика уходили минуты, у Тен-Суна – секунды. Держа Виндикацию дулом кверху, Вакс скользнул к двери. Если бы он мог застать Кровопускательницу во время трансформации…

– Я все еще могу тебя освободить, – прошептал чей-то голос во тьме. – Может, я потеряла горожан, но они мне и не нужны. Не были нужны изначально. Я пришла сюда ради тебя.

– Почему я? – спросил Вакс, неистово вглядываясь в темноту; рука, в которой он сжимал Виндикацию, вспотела. – Пропади оно все пропадом, тварь, почему я?!

– Я оглушила его, – прошептала Кровопускательница. – Я вырезала его язык, проткнула его глаза, но он все равно может действовать. Ты его руки, Ваксиллиум Ладриан. Пускай он глухой, слепой и немой… но все же благодаря тебе может управлять своими пешками.

– Я принадлежу самому себе, Кровопускательница, – сказал Вакс, наконец заметив силуэт, присевший в дальней части пыльной комнаты, возле стойки с лопатами. – Может, я и служу Гармонии, но делаю это по собственному желанию.

– Ах, – прошептала она. – Ты знаешь, Вакс, как долго он тебя готовил? Как долго дразнил, водил за нос? Как послал в Дикоземье, чтобы ты ожесточился, – все ради того, чтобы он смог тебя вернуть, когда ты, точно кожа в дубильне, дойдешь до нужного состояния…

Вакс поднял Виндикацию, но тут стена взорвалась – на лужайку посыпались обломки досок. Он попытался прицелиться, но не выстрелил – Кровопускательница выскочила из сарая. С этим выстрелом нельзя было торопиться: Ранетт прислала всего одну пулю, и лишь эта пуля имела значение в битве, которую он вел.

Кровопускательница поднялась в воздух. Сломанная стена была намеком, но теперь Вакс получил подтверждение. Метапамять, в которой кандра-убийца хранила скорость, сделалась бесполезной и валялась на земле рядом с костями губернатора, а кандра превратилась в алломанта-стрелка.

Вакс ринулся следом, оттолкнувшись от тех же самых гвоздей, и взмыл в небо. Он понимал, почему Кровопускательница решила стать стрелком: стальное отталкивание давало большую маневренность, скорость и – с точки зрения логики – наилучшие шансы на успешный побег.

Но учла ли она один важный нюанс?

Сталь была родной стихией Вакса.

Куча костей на полу хижины доказывала, что по меньшей мере одному человеку этой ночью было хуже, чем Уэйну. Он пнул кости мыском ботинка и поморщился от боли в раненой ноге. Ржавь, до чего же неудобно. Пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть.

Уэйн повернулся к Мараси:

– Не могу определиться, означает ли то, что губернатор на самом деле уже был мертв, что мы сработали совершенно ужасно или просто отлично.

– Как ты можешь считать случившееся чем-то иным, нежели «совершенно ужасно»? – присев рядом с трупом, проговорила Мараси.

– Ну, понимаешь, ведь не мы отвечали за сохранность его жизни, когда он был убит. – Уэйн пожал плечами. – Наверное, каждый раз, когда я нахожу жмура, в смерти которого нет моей вины, я чувствую некоторое облегчение.