Магия Отшельничьего острова - Лиланд Экстон Модезитт

Бреттель покачал головой:

— Старый Дорман всегда боялся чего-то подобного, но что он мог поделать?

— Я обязан что-то сделать.

— А что если префект прознает, что ты настоящий мастер?

— Бреттель, ну какой из меня мастер? С точки зрения закона я ведь даже не завершил обучение...

Бреттель поднял брови:

— Закон закону рознь, паренек. У нас в Фенарде ты не нуждаешься в удостоверении от гильдии. Но я, кажется, смекаю, отчего ты прибился к Дестрину.

— Да, были у меня кое-какие нелады с наставником...

Бреттель кивнул, словно решил для себя относящуюся ко мне маленькую загадку.

— Ладно, что тебе требуется сейчас?

— Хотелось бы взглянуть на черный дуб.

Бреттель снова нахмурился, но тут уж я ничего не мог поделать. Мы не имели возможности тратить деньги впустую, а стало быть, мне следовало увидеть дерево до того, как я начну придавать ему форму.

Лесопильщик повернулся и направился в глубь склада. Я последовал за ним, вновь отмечая, как аккуратно разложены у него бревна и доски.

— Пожалуйста. Все распределено по размерам: чем ниже, тем крупнее. Помеченные двумя красными надрезами, идут по золотому за штуку, с одним надрезом — по пять серебреников, с синей меткой — по два, с желтой — по одному.

К тому времени я уже сообразил, что сердцевина пойдет на спицы и скрепы, а наружный слой — на обводы спинок и сиденья. Оставалось найти четыре бревна, которые удовлетворяли бы моим требованиям.

— Сколько возьмешь за распил?

— Ежели простой, а не какой-нибудь заковыристый, то распилю даром.

Я начал с бревен с синими метками, но, вчувствовавшись в них, нашел подходящими лишь два. Стало быть, еще два приходилось искать среди красных.

— Эти два и вот это, — сказал я через некоторое время.

— Бери то, большое. Отдам, за пять серебреников.

Я потянулся чувствами к указанному Бреттелем бревну. Снаружи оно выглядело великолепно, однако сердцевину имело мягкую и пористую. Между тем высокая цена черного дуба во многом определяется его необыкновенно прочной сердцевиной, с трудом поддающейся обработке.

— Оно не подходит.

— Чем? Прекрасное дерево.

— Но нам оно не годится. Я возьму либо то, — мой палец указал на меньшее бревно, — либо вон это.

Бреттель пожал плечами, решив, что я, по всей вероятности, спятил. Какой, спрашивается, дурак откажется от превосходного большого бревна ради маленького?

— Дело твое, но любое из них будет стоить те же пять серебреников.

— Годится.

Покачивая головой, Бреттель пометил срезы четырех бревен меткой Дестрина — буквой «Д» с полукругом сверху.

— Кто будет платить?

— Я.

Монеты были спрятаны в моем поясе. Бреттель, конечно, неплохо относился и к Дестрину, и ко мне, однако не собирался пилить черный дуб, полагаясь лишь на слово подмастерья.

Отвернувшись, я достал деньги и вручил лесопильщику, по привычке проверившему их холодным железом.

— Пилить сейчас?

— Если можно.

— Почему нет? Работы сейчас мало. Потому что во дворце угнездился чародей, люди опасаются заниматься делами...

Он подкатил к штабелю тележку.

— На рынке толковали о какой-то карете...

— Ручаюсь, о карете Антонина. Он частенько заезжает в Фенард, чтобы встретиться с Голлардом.

— Голлардом?

— Префектом.

— Это как-то связано с Кифриеном? — спросил я.

— Голлард не прочь вернуть места добычи серы в Рассветных Отрогах.

Не переставая говорить, Бреттель с помощью лома и крюка ловко погрузил первое бревно на тележку.

— Может, тебе помочь?

— Лучше просто не лезь под руку.

— А на кой ему сера? Неужто собрался делать порох?

— Да кто их поймет, — отозвался Бреттель, возившийся уже с третьим бревном. — Кавалерия самодержца изрубила отборный Голлардов отряд вместе с новобранцами. Какая-то шлюха прикончила его зятя, — лесопильщик ухмыльнулся. — Некоторые отнеслись к этому с одобрением.

Я покачал головой. За все время, прожитое мною в Фенарде, мне так и не удалось уразуметь, что же не поделили префект с самодержцем.

— Почему?

— Что «почему»? — последнее, самое маленькое бревно Бреттель перекинул на тележку с такой легкостью, словно это была зубочистка.

— Почему они враждуют? Я про самодержца с префектом.

Бреттель связал бревна и только после того ответил:

— Говорят, ее мать была дочерью чародея.

У меня аж челюсть отвисла. До сих пор мне и в голову не приходило, что самодержец — женщина.

— И эта самая мамаша с помощью чародейских хитростей отколола от Галлоса земли у Малых Рассветных Отрогов, а потом, после смерти тамошнего князя, присоединила еще и старую Аналерию. Дочка, унаследовавшая престол несколько лет назад, объявила о присоединении земель еще и у Закатных Отрогов. На них претендовали и герцоги Хидлена, хотя на деле они никогда там не правили. Думаю, наш Голлард решил, что по чародейской части дочка матери не чета, вот и попытался вернуть утраченное. И ведь сначала все шло как по маслу. Он расколошматил ее армию, но кифриенские крестьяне поднялись против него, подожгли посевы и открыли шлюзы. В грязи, на затопленных полях, с конницей не развернешься. Никто не понял, как это вышло, но вместо победы Голлард потерял половину своего войска и большую часть офицеров. Между тем самодержец стала набирать в свою стражу лучших бойцов, каких могла найти, включая и женщин. Теперь в большинстве стычек конница префекта терпит поражения. Но к нам отряды самодержца никогда не вторгаются.

За разговором он подвез тележку к пиле, водяное колесо которой сейчас не вращалось.

— Как резать?

Взяв мел, я разметил каждое бревно нужным мне образом.

— Сегодня к вечеру я могу отправить доски к вам в мастерскую, — промолвил Бреттель.

— Было бы здорово.

Бреттель принялся налаживать пилу, а я направился к тому месту, где привязал пони.

Кифриен против Галлоса — гармония против хаоса? Неужто все дело в этом? Или в том, что женщина выступает против мужчины? Чем больше я узнавал фактов, тем больше возникало новых вопросов.

— Поехали, — сказал я, забравшись на своего косматого приятеля и тронув поводья.

После того, как мы получили заказ субпрефекта и разжились нужным нам материалом, дело осталось только за тем, чтобы этот заказ выполнить. И выполнить как следует. А мне, помимо беспокойства о своей собственной работе, приходилось тревожиться еще и за Бострика. Волновала меня и возможность козней со стороны обозленного Джирла. Даже за едой мне не удавалось отделаться от назойливых мыслей.