Обратная сторона медали - Татьяна Минаева

Шумно выдохнув, Алиса достала из шкафчика высокий бокал с ручкой и налила туда глинтвейн. Украсила его двумя коричными палочками. Поправила спадающий с плеча плед и, обхватив руками горячий бокал, направилась в комнату. В сериале главная героиня уже готовилась к свадьбе, и счастливый жених то и дело норовил зажать её в каком-нибудь укромном местечке, а Алиса понимала, что это не будит в ней никаких эмоций. Сказка для четырнадцатилетних девочек, вот и всё. Глупости…

На экране появились финальные титры. Главная героиня, пройдя путь от никому не нужной горничной до счастливой обладательницы сердца богатого красавца, благополучно отправилась в новую жизнь. Алиса покачала в руке пустой бокал и задумчиво посмотрела на пригревшуюся возле неё Морковку. От тёплого вина першение в горле стало слабее, но нос был по-прежнему заложен, да и температура, судя по тому, что её начинало знобить, поползла вверх. Стараясь не потревожить кошку, Алиса встала и пошла на кухню, однако не успела она дойти до двери, как по квартире разнёсся звонок. Морковка, деловито задрав хвост, прошагала вперёд и остановилась посередине коридора. Проигнорировав стоящего по ту сторону двери гостя, Алиса подошла к плите и налила себе ещё один бокал. Пусть Макс делает что хочет, она ему не откроет. Достаточно с неё соплей и мерзкого кашля, не хватало только его дурацких нравоучений. Как будто она сама не знает, что пора заканчивать и с хандрой, и с затворничеством. Только хотя бы пройдёт эта дурацкая простуда…

В дверь снова позвонили, но и на этот раз Алиса сделала вид, что её это не интересует. Вернувшись в комнату, она подошла к окну и, положив руку на батарею, с удовлетворением поняла, что в квартире наконец-то включили отопление. Вот и замечательно. Значит, у них с Морковкой есть все шансы пережить эту ужасную осень. Потом будет зима. Но за зимой ведь всегда приходит весна… Весна – юная, светлая, несущая в себе надежду. И к ней тоже обязательно придёт весна… Может быть, придёт.

В дверь позвонили ещё раз, а потом ещё и ещё. К звонку примешался громкий, настойчивый стук. Алиса недовольно поджала губы. Макс, чтоб его! И ведь не отстанет. Точно не отстанет, пока не добьётся своего или не выведет её из себя, что, судя по всему, и являлось в данный момент его целью.

Через несколько минут терпение Алисы иссякло, и она решительно пошла в коридор. Чем быстрее она отделается от него, тем лучше. И пусть только попробует…

Замок гневно лязгнул. Алиса распахнула дверь, и взгляд её тут же упёрся в длинные стебли цветов – стебли, поверх которых лежала жилистая мужская рука. Эти пальцы… Разве она могла не узнать эти пальцы? Длинные, изящные, ухоженные аристократические пальцы. А ещё часы на запястье… Алиса взглянула вниз, на большой серый чемодан и, не сказав ни слова, попыталась захлопнуть дверь, однако Стефан тут же надавил на неё плечом. Противостоять ему Алиса не могла: за этот месяц она похудела и весила теперь едва ли не меньше, чем во времена спортивной карьеры, а простуда и вовсе отняла у неё остатки сил. И всё же сдаваться так просто она не собиралась и привалилась с обратной стороны. Никакого толка от этого, впрочем, не было. Буквально через пару секунд Стефан уже стоял в коридоре квартиры. Взгляд его скользнул по её лицу и остановился на практически пустом бокале.

– Понижаешь градус? – спросил он своим обычным тоном, но от Алисы не укрылись нотки раздражения, прозвучавшие в голосе. – Уже хорошо.

– Не обольщайся, – гневно отозвалась она. – Это третий. Там ещё есть.

Демонстративно допив остатки глинтвейна, она пошла на кухню. Стефан смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась с его глаз. Маленькая, растрёпанная и какая-то потухшая, но такая красивая… Ему так и хотелось обнять её, почувствовать мягкость её тела, её пряный запах, вспомнить, как это – гладить её вдоль спины, касаться губами кожи. Он устал и был раздражён, но не мог не заметить, что выглядит она куда хуже, чем в прошлый раз. А ещё голос – хрипловатый, простуженный…

Бросив цветы на банкетку, Стефан забрал с лестничной площадки чемодан и завёз его в квартиру. Поставил возле стены, запер дверь и принялся расстёгивать покрытое мелкими дождевыми каплями пальто. Погода в Москве была отвратительная, и за те секунды, что он шёл от такси до подъезда, Стефан успел вымокнуть. Но в данный момент это беспокоило его в самую последнюю очередь.

Оставив пальто рядом с розами, он прошёл за Алисой в кухню. Она стояла возле окна и смотрела на стекающие по стеклу капли дождя. Свитер с вырезом-лодочкой, мягкий и немного вытянутый, доходил ей почти до коленок и, спадая, оголял одно плечо. Ступни её ног скрывали толстые шерстяные носки, и это почему-то делало её икры и колени ещё более изящными. В руках её был бокал с вином, по цвету, напоминающему рубин, и пальцы – тонкие, бледные, от этого особенно притягивали взгляд. Она стояла в каких-то метрах от него, но выглядела столь отстранённой, что он не знал, как подступиться к ней. Та самая девушка из корейского Пхёнчхана: отрешённая, закрытая от всего мира. Нет, теперь он знал её куда лучше. Сложная, многогранная…

Стефан приблизился к Алисе и остановился совсем рядом, в нескольких сантиметрах от неё. Она по-прежнему пила глинтвейн и, казалось, не обращала на него внимания. Но стоило ему поднять руку, чтобы коснуться её плеча, как она сделала шаг в сторону и, не поворачиваясь, спросила:

– Зачем ты приехал?

– Чтобы быть с тобой.

Алиса обернулась и молча, неспешно попивая глинтвейн, посмотрела на него. Глаза её были тёмными, а взгляд пристальным. Стефан чувствовал этот её взгляд – цепкий, изучающий, заставляющий его теряться. О чём она думает? Чего хочет услышать от него?

– На долго ли, Стеф? – спросила она с абсолютным хладнокровием. Губы её едва заметно искривились в презрительной усмешке. Не дожидаясь ответа, Алиса пошла к плите, чтобы долить себе глинтвейна.

– Может, хватит, Элис? – Он попытался удержать её за локоть, но Алиса, отдёрнув руку, полоснула его тяжёлым взглядом.

– Не твоё дело. – Она вновь развернулась к плите, но Стефан настойчиво взял её за запястье.

– Моё.

Алисе даже отвечать ему не хотелось. Она повела рукой, чтобы освободиться от его пальцев, но хватка Стефана стала жёстче. Он попытался забрать бокал, однако это лишь сильнее разозлило её. Какого дьявола он лезет к ней?! У неё своя жизнь, у него – своя, место в которой ей найдётся разве что на пыльной обочине. Только будь он хоть трижды распрекрасным принцем, обочину эту пусть прибережёт для кого-нибудь другого. А она… Она как-нибудь переживёт. Ведь за зимой всегда приходит весна…

– Иди лечи мозги кому-нибудь другому! – просипела она, крепче сжимая ручку бокала, и потянула его на себя.

Стефан не сдавался, и тогда она дёрнула сильнее. Глинтвейн, горячий, ароматный, плеснувшись через стенку, попал на их руки, на рукав белой кашемировой водолазки Стефана, оставил на полу яркие липкие пятна. Однако никто из них не обратил на это внимания.

– Хватит пить, – раздражённый её равнодушием, рявкнул Стефан и дёрнул Алису так сильно, что выплеснувшаяся порция глинтвейна оказалась куда больше предыдущей. – Прекрати, Элис!