Где бы ты ни скрывалась - Элизабет Хейнс

Тишина.

Что делать? Отправиться домой? Я присела на ступени, подставив солнцу лицо. Потом поднялась и толкнула черную дверь. Она легко открылась, я увидела холл с черно-белыми шашечками кафеля, похоже еще времен королевы Виктории.

Квартира номер два располагалась в задней части дома, на двери не было ни звонка, ни таблички с именем. Я постучала, подождала немного и постучала сильнее.

За дверью раздались шаги и недовольное бормотание.

А затем дверь распахнулась, и моему взгляду предстала Сильвия, небрежно обмотанная ярко-красным полотенцем. Волосы ее были замотаны другим полотенцем — фиолетовым.

— О! — сказала она. — Это ты!

— Это я. Можно войти?

— А зачем? — Ее губы сложились в презрительную гримасу, предназначавшуюся раньше нерасторопным официантам в ресторане или слишком медлительным банковским служащим. «Мне — никогда…»

— Хочу поговорить с тобой.

Она резко повернулась и ушла в гостиную, оставив дверь распахнутой настежь. Я пошла за ней.

— Я скоро ухожу, — предупредила Сильвия.

— Не волнуйся, я всего на минутку.

Пока она одевалась, я заглянула в ее гостиную — что же, привычки Сильвии совершенно не изменились. На стенах висели огромные плакаты — сплошь абстрактная живопись, диван был застелен несколькими яркими накидками, а сбоку приютилась крошечная кухонька, которую, наверное, использовали в основном для того, чтобы охлаждать белое вино.

Я не заметила никаких примет того, что тут бывает Ли. Я почему-то надеялась увидеть хоть что-то: ботинки, например, или пиджак, или даже фото. Но — ни малейшего следа.

За огромными, длинными, в пол, занавесками терракотового цвета видны были двери, выходящие в сад. Траву давно пора было стричь: лужайка заросла сорняками, лишь кое-где пробивались яркие весенние цветы — следы прошлой жизни, когда за садиком еще ухаживали бывшие хозяева.

Интересно, а кто живет в полуподвале, под квартирой Сильвии? Бедняги, как им, наверное, не хватает дневного света. Как мне когда-то.

— Ну вот, — сказала Сильвия, входя в гостиную, и сразу показалось, что меня обступила целая толпа. — Говори теперь, зачем пришла?

— Просто захотелось повидать тебя.

Этого она явно не ожидала.

— Что же, считай, что повидала. Вот она я.

Сильвия похудела и, несмотря на то что она была верна своему стилю: ярко-красные джинсы, фиолетовый джемпер, подпоясанный изумрудным замшевым ремнем, и туфли с блестками и стразами, как-то потускнела. Волосы теперь были скорее пепельными, чем золотистыми, а лицо, даже под толстым слоем косметики, было бледным и усталым.

— Вообще-то, я хотела извиниться, — сказала я. — Пришла, чтобы сказать: «Прости меня!»

Ее лицо вытянулось от изумления.

— За что это?

— Знаешь, я не должна была вот так легко терять тебя из виду. Уверена, тебе нужна была моя поддержка.

— Да уж, здесь мне пришлось несладко. Очень тяжело, если хочешь знать. И я скучала по тебе.

— Я тоже. Мне вдруг показалось, что у меня вообще не осталось подруг. Как будто солнце зашло за тучу — вот что я почувствовала, когда ты уехала.

— Да, мне тоже надо было поддерживать нашу дружбу, — неохотно признала Сильвия.

«Тебе-то тогда было явно не до того — в то время ты трахалась с моим любовником», — подумала я, но не стала этого говорить.

Сильвия улыбнулась, лицо ее смягчилось. Что ж, видимо, я выбрала правильную тактику…

— Слушай, — предложила она, — может, хочешь чего-нибудь выпить? Вина? Или чая?

— Чашка чая пришлась бы кстати, спасибо.

Сильвия включила чайник и загремела дверцами шкафов.

— Я купила эту квартирку в прошлом году. Классная, правда?! — крикнула она, пытаясь перекричать шум чайника.

— Да, — сказала я. — Очень похожа на тебя.

Она улыбнулась, как будто я сделала ей комплимент.

— Ну а ты? Ты перебралась в Лондон, как я поняла?

— Да.

— Так, значит, это тебя я видела тогда на остановке?

— Да.

— Я не была уверена. Ты очень изменилась, совсем по-другому выглядишь с этими волосами… ну, короткими…

Сильвия трясла и дергала двери в садик, пока они, скрипя и тяжело вздыхая, не разъехались, прочертив полукруг на каменной плите снаружи. Судя по глубине полукруглой выемки, Сильвия была далеко не первой, кто предпочитал силой открывать двери вместо того, чтобы заменить старые дверные петли. С чашками в руках мы вышли в мощеный дворик и уселись на широком каменном парапете, отделяющем его от газона.

— Квартира дорогущая, ты не поверишь, во сколько она мне обошлась! У нас в Ланкастере за такие деньги можно было бы приобрести особняк с четырьмя спальнями.

— Что ты говоришь!

В каменном полу недалеко от входа была вмурована решетка, позволяющая обитателям нижней квартиры тоже получать каплю дневного света. Однако послужить, если что, запасным выходом она не могла. Если бы здесь я жила, от одного вида этих железных прутьев меня бы бросало в пот.

— А ты хорошо выглядишь, — сказала Сильвия.

Я и не заметила, что она меня рассматривает.

— Я и чувствую себя хорошо. Может быть, лучше, чем когда-либо.

Она положила руку мне на колено:

— Я очень рада, Кэтрин, правда. Может быть, нам удастся забыть о пережитых неприятностях и снова подружиться?

О неприятностях? Всего лишь? Я с трудом сдержалась, чтобы не вскочить, не закричать и не вцепиться ногтями в ее лицо. Огромным усилием воли загнала внутрь гнев, боль и обиду.

— Возможно, — пробормотала я, не глядя на нее.

Сильвия отпила глоток чая. Птицы заливались вовсю, травы и цветы чуть колыхались под теплым ветром — олицетворение тихой, мирной жизни. Солнце легонько грело мне затылок.

Вдруг Сильвия рассмеялась своим мелодичным, заливистым смехом:

— Ручаюсь, ты от удивления рот раскрыла, когда он заявился на собеседование. Спокойный такой: мол, возьмите меня на работу, ха-ха-ха!

— Ну да, удивилась я, это точно.

— Я ему говорила, не надо, не ходи, найдешь себе другую работу, в Лондоне полно вакансий, но ему так хотелось удивить тебя! Он сказал, что постарается помириться с тобой, чтобы мы опять стали хорошими друзьями, как раньше.

— Знаешь, нам не удалось поболтать с ним. Времени не хватило — слишком много было кандидатов.

Она искоса взглянула на меня:

— И что, ты возьмешь его на работу?

— Ну, это зависит не только от меня.