Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова

— Думаешь, в этом доме мы сможем отыскать следы пребывания этих бандитов? Но какой в этом смысл?

— Может, я и ошибаюсь, но мне думается, что к этому дому имеет отношение и еще одна история, о которой мало кто знает. Дело в том, что, когда я опрашивала местных жителей обо всем, что касалось дома, где жила Светлана Осолихина, мне показалось странным, что трупы обнаружила так называемая молочница… То есть женщина, которая регулярно, с тех пор как Светлана поселилась там, возила ей на велосипеде молоко. И эта женщина — родная сестра продавщицы (ее зовут, кстати, Тамара). А молочницу — Марина. Так вот. Трупы обнаружила не Марина, а Тамара! Что же касается еще одной истории — так это как раз исчезновение примерно в эти же дни, когда произошла резня у Осолихиной, Марины Ванеевой. Молочницы. Никто и не подумал связать эти две истории. Если бы не сплетни. Обыкновенные деревенские сплетни. Вот судите сами. Жили-были две родных сестры Марина и Тамара. У Марины — прекрасный муж, дети, хозяйство, коровы, и даже тот магазин, в котором работает Тамара, тоже принадлежит ей. Тамара же, как говорится, пошла по кривой дорожке, гуляла много, связалась по молодости с зэком, потом его посадили на долгое время за убийство и разбой, он вышел, да почти сразу же снова сел… Я даже не удивлюсь, если окажется, что приятель Тамары был знаком с Зуевым или же Зуев знал Тамару. Иначе откуда такое взаимопонимание?

— Да уж… Ничего себе подробности…

— И что с этой Мариной? Так и не нашли?

— Нет! Она пропала. Но поскольку хозяйство большое, и магазин, и дети, и дом… Словом, Тамара вроде как самая близкая родственница, свояченица, стала активно помогать семейству… Вот сейчас прошло пять лет, и они уже давно живут как муж с женой! Дети были маленькие, ничего не понимали… Зато теперь у Тамары есть все — и семья, и достаток, и магазин!

— И куда же делась Марина?

— Думаю, останки ее мы и найдем в этом доме… Местные называют этот дом замком, говорят, он красивый, с башенками, и стоит прямо в лесу…

— Но что она там делала? Вернее, как туда попала? — спросила Глаша, у которой мгновенно испортилось настроение. Вот уж чего она никак не ожидала, так того, что в этой истории появятся такие ужасные, трагические подробности, причем связанные еще и с другой женщиной!

От праздной расслабленности не осталось и следа. Воображение рисовало характерный зэковский дизайн некогда прекрасной гостиной — повсюду пустые бутылки, жестянки из-под рыбных и мясных консервов, заполненные высохшими, побуревшими от времени окурками, серые подушки, скомканные простыни, толстый слой пыли на полу, паутина, плесень… А в подвале, в темном углу темный комок сгнившего женского тела…

— Знаете, что-то мне уже не хочется туда, — призналась Глаша и забилась в самый угол салона. — И если бы я знала, что мы едем сюда именно для этого, то никогда бы не согласилась…

— Глафира, тебе не стыдно? — удивилась Лиза. — Ты чего, струсила?

— Разве не достаточно в этой истории одной жертвы, нашей Людмилы? И почему это мы должны заниматься еще и прочими деяниями этих скотов?

— А я вот, например, понимаю, как психологически могло повлиять на дальнейший ход событий присутствие в соседнем доме, там, где скрывались преступники, другой женщины, — сказала Лиза.

— Постой, — перебила ее Глафира, — но зачем, зачем эта продавщица отправила к ним свою сестру? Под каким предлогом? Она что, по своей воле пошла в лапы к бандитам?

— Я думаю, что Тамара обманула ее, — произнесла Земцова, — сказав, что в замке объявились хозяева, которые успели наведаться в местный магазин и договорились с Тамарой о поставке молока, то есть она якобы сказала им, что ее сестра торгует молоком, развозит на велосипеде. Думаю, только таким образом можно было заставить ничего не подозревающую Марину отправиться в этот ад… И догадалась я об этом не потому, что узнала о пропаже Марины, мне бы такое и в голову не пришло — спрашивать у местных жителей, а не пропадала ли здесь, в Поварове, женщина. Все гораздо проще. Тамара сама выдала себя. С головой. И сделала она это с величайшим цинизмом! Компот из ананасов. Ананасы в собственном соку — вот что иногда, по ее словам, заказывали бандиты. Вот даю вам голову на отсечение, что бандиты этого не заказывали. Это Тамара, зная, что любит ее сестра, сама отправляла ей эти ананасы…

— Господи, какой ужас! — воскликнула Глафира. — Отправить сестру, как ты говоришь, в ад, и передавать туда как бы от себя ананасы…

— …и шоколад с орехами, — добавила Юля.

— Чтобы подсластить ей жизнь?

— И она до сих пор не арестована?

— У нас нет никаких доказательств… Пока, — ответила Земцова. — Вот за этими доказательствами мы сейчас и едем. А что касается нашего непосредственного задания, связанного со сбором информации по делу об изнасиловании, то этим занимаются эксперты… Думаю, что они уже выехали для того, чтобы взять образцы спермы у Загорулько и Горностаева.

…Когда показался лес, все замолчали. Понимали, что где-то здесь, неподалеку, и находятся два дома, связанные между собой невидимой кровавой нитью…

Первым они увидели похожий на рождественский торт дом Светланы Осолихиной. Светло-желтого, кремового оттенка стены, парадное крыльцо с белой балюстрадой, две колонны, подпирающие крышу козырька, и запущенный, заросший травой и сорняками сад. Унылое зрелище. Проехали мимо, въехали в лес и покатили по узкой лесной дороге. Глаша представляла себе, как по этой же дороге ровно пять лет тому назад катила на велосипеде счастливая Марина, в корзинке бутылка молока, баночка со сметаной, а может, еще и яйца… Думала, что нашла новых покупателей, радовалась в душе такой удаче!

Остановились за несколько метров до дома, и хотя его еще не было видно, Юля сказала, что надо бы сначала осмотреться, а потом уже подъезжать. А вдруг там еще кто-то живет?

Прошли немного, свернули к реке, которая вдруг заблестела, как зеркало, засияла на солнце, и увидели наконец дом. Маленькая крепость, замок темно-красного кирпича с остроконечными, в готическом стиле, башенками и стрельчатыми окнами, украшенными витражами. Вокруг — высокий забор. И ворота угрожающего вида.

— И как же мы туда попадем?

— Понятия не имею…

— Но бандиты-то эти как-то попали. Не думаю, что они приехали сюда со сварочным аппаратом!

Глаша подошла к воротам, взялась за ручку и надавила на нее. И, к удивлению всех присутствующих, ворота поддались, и правая часть сдвинулась с места, поплыла внутрь… Глаша даже вцепилась в нее, чтобы ворота не открывались так быстро…

Открывшаяся перед ними картина настолько потрясла всех троих, что они какое-то время просто молча стояли и наблюдали, как молодая женщина в старых джинсах и красной кофте, звеня цепями, перемещалась по двору, пересеченному проволокой, по которой скользила цепь, что-то убирала, полоскала в воде тряпку, отжимала ее… Делала она это сосредоточенно, но вяло, так, как будто бы у нее почти не осталось сил. Но больше всего Глафиру почему-то потрясло то обстоятельство, что на женщине почти не было волос, вернее, ее кто-то так странно постриг, что местами на черепе были проплешины, а местами — клочки серых, свалянных волос. Звук раскрываемых ворот не мог не привлечь ее внимания, она повернула голову, увидела трех женщин, но, вместо того чтобы как-то отреагировать, хотя бы спросить, кто они такие, так же молча отвернулась, снова взяла в руки тряпку и принялась полоскать в ведре.