Живой проект - Дарья Еремина

Женщина сглотнула, глаза заслезились от жалости, переполнившей ее. Пытаясь взять себя в руки, она продолжила, но уже тихо, еле различимо:

— Ты взял кредит под акции холдинга…  один к двум!

Михаил склонил голову, отчего его взгляд всегда становился угрожающим. Он вовсе не собирался производить такое впечатление, глядя на мир исподлобья лишь потому, что где-то рядом был враг.

— Откуда тебе это известно?

Мать замялась.

— Ну?!

— Николай сказал.

Михаил прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Он знает, кто дал мне в долг?

— Нет, — качнула головой мать, — Лишь имена.

— Понятно. Что ж…  я это сделал, мама. Ты не должна была это узнать. Но раз узнала, я ничего не могу изменить.

В полных слез глазах Ларисы Сергеевны не было осуждения. Она понимала, что сама толкнула на это сына, и он никогда бы не пошел на сделку, будь для него приемлем другой выход.

— Извини, мама, у меня действительно куча дел. Я заеду на неделе. Пока.

— Миша…

Михаил отключил связь и посидел с минуту, задумчиво крутя в пальцах зажигалку. Потом достал из сейфа пистолет. Его тяжесть и прохлада заставили мужчину задержать оружие в руке. Затем он отправил его за пояс.

— Михаил Юрьевич, на связи господин Иванов.

Михаил обернулся к столу, раздумывая, ответить сейчас или перенести этот разговор на потом. Он не хотел больше произносить ни слова в своем кабинете. Но Иванов, представляющий «Русь», звонил Михаилу первый раз за не полных пять лет его президентства. Это было странно, и он вернулся на рабочее место.

— Приветствую, Михаил Юрьевич, — поздоровался Иванов, Михаил вежливо кивнул. — Обстоятельства вынуждают меня обращаться к вам лично, что можно было ожидать после события двухнедельной давности. Насколько я понимаю, раз вы стали генеральным директором «Живого проекта», вы взяли на себя и наш сектор работ.

Михаил не любил этот язык. Каждый раз он чувствовал, что его засасывает в трясину, а перед глазами клубится туман, мешающий увидеть спасительную веревку. Он лишь приблизительно понимал, на какой теме растекается словами собеседник, и потребовал ясности:

— Какие обстоятельства, какие события, какой сектор работ?

— Я имею в виду вашу неудачную попытку реорганизовать LPI ради того, чтобы избавиться от господина Крышаева, как учредителя. И удачную попытку смещения его с должности главы «Живого проекта». Вследствие этого господин Крышаев больше не желает заниматься связями с…  нами.

— Простите, у меня мало времени. Какова цель вашего звонка? Конкретно.

— Конкретно, настало время платить по счетам. Если мы не…

Он замолчал.

— Вы не…  что?

— Вы же помните, что просили позаботиться о том, чтобы рассмотрение вопроса прав живых проектов было заморожено?

Михаил понял, что от него добивается собеседник и брезгливо поморщился.

— Что сказал Крышаев?

— Не понял?

— Что сказал Крышаев? — повторил Михаил глухо. — Чем мотивировал свой отказ заниматься вашим…  сектором?

— Эмм…  — Иванов замешкался, — вам дословно?

— Будьте так любезны.

Возникла пауза, Иванов зачитал:

— «Если этот молокосос считает, что больше не нуждается во мне, пусть сам со всем разбирается. Спрашивайте у него». После моего вопроса о средствах: «Я сказал, все вопросы к сыну Королева! Я теперь просто акционер, Стас. С меня взятки гладки! Ему нужны ваши услуги, пусть сам за них и платит!» — возникла пауза. — Вот так вот…  если дословно.

— Ваши услуги оплачиваются из ваших повышенных дивидендов, насколько я знаю, — проговорил Михаил, подавив приступ глухой ярости, на которую, казалось, в нем уже не могло быть сил.

— Этого слишком мало.

— Но такова была ваша договоренность с отцом!

— Цены растут, Михаил Юрьевич…

— Прибыль тоже!

— Только не в этом году, — Иванов покачал головой так, словно объяснял ребенку что-то очень простое, но тот все никак не понимал.

Михаил поднялся и закурил у окна.

— Сколько вам нужно? — спросил, кинув взгляд через плечо.

Иванов нажал несколько клавиш, Михаил снова обернулся и чуть не подавился дымом, увидев цифру рядом с торсом собеседника.

— Вы в своем уме?

— Профессор Высоцкий делает ставки, вы либо отвечаете, либо нет.

— Высоцкий сунулся в политику? — Михаил думал, что этот вопрос прозвучит насмешливым возгласом, а получилось устало и безразлично.

— Да, Михаил Юрьевич, похоже, ваш профессор…  — он не договорил, как недоговаривает человек, на полуслове понимающий, что его мнение не имеет значения и сотрясать воздух — лишь ненужная трата сил. Михаил же думал о том, что у него нет таких денег. У него вообще нет денег!

Миша решил позвонить на шестнадцатый и вернулся на свое место. Когда он сел, в памяти всплыли слова, значение которых в эту минуту приобрело реальный смысл: «Если ты попытаешься купить голос России, я куплю весь остальной мир, и мы задавим тебя».

— Я не располагаю необходимыми средствами, — вынес он себе приговор.

— Вы…  понимаете, что это значит? — теперь Иванов поперхнулся воздухом. — Что это значит для «Живого проекта», ответ за который вы теперь держите в полной мере официально?

— Вполне.

— Но…  если вы не заплатите…

— Я не заплачу. Прощайте.

— Ми…

Михаил разорвал связь.

— Пойдемте со мной, — сказал он секретарю, выйдя в приемную.

Людмила поднялась, не подавая вида, что удивлена.

Они молча спустились в гараж, где к ним присоединилась личная охрана Михаила: Макс, проработавший с президентом все время его нахождения на посту, живой проект и еще двое сотрудников СБ.

Они ехали в область. Людмила с беспокойством смотрела в окно, на жилые поселки, в одном из которых находился ее коттедж — специальный подарок корпорации за двадцать лет выслуги. Потом началась свежая лесополоса — маленькая победа зеленых, случившаяся около пяти лет назад. Вскоре они остановились.

— Выходите, — сказал Михаил.

Во взгляде Людмилы мелькнул страх и неуверенность. Она открыла дверь и развернулась, чтобы вылезти, но замерла, глядя на свои шпильки.

— Да, туфли лучше снять, — согласился Михаил холодно.

Секретарь подняла взгляд на президента, и он в очередной раз восхитился спокойствием и живой, неподдельной красотой этой женщины. Опустив взгляд, она сняла обувь и вышла из машины.