Одинокие боги - Луис Ламур

Некоторое время они сидели молча, мисс Нессельрод занималась чтением деловых писем, делая пометки на полях. Ей очень не хватало сейчас Джакоба Финнея. Келсо, конечно, был человеком преданным, но не обладал проницательностью Финнея. Тщательно выполняя указания хозяйки, он с трудом усваивал нюансы бизнеса и порой не разбирался, в чем преимущество или недостаток заключаемой сделки.

— Я тоже не очень-то хорошо знаю Иоханнеса, — неожиданно вернулась к прерванному разговору мисс Нессельрод. — Пожалуй, одна донна Елена мудрее нас всех. Она не претендует на понимание своего внука, не стремится к этому, а просто любит его. Вначале она полюбила его за то, что он сын Консуэло, а потом и за то, что он это он. Знаешь, Мегги, донна Елена готова, если понадобится, пожертвовать жизнью ради него. А ведь любя внука, она многим рискует, по существу, всем.

— Я должна все же отыскать его, — все более утверждалась в своем решении Мегги, слушая мисс Нессельрод.

— Но это просто невозможно! Повторяю, я не знаю, куда он отправился, да и никто не знает этого. Маршрут не запланирован: они двигаются по следам, оставленным конокрадами... Знаешь, перед отъездом Иоханнес потерял своего черного жеребца, которого мечтал когда-нибудь объездить: он исчез в тот самый момент, когда грабители уводили из загона других лошадей. Наверное, его любимец убежал назад, в холмы, и тоже никто не знает — куда.

— Зачем он уехал? Почему не сказал ничего мне? — теперь уже, будто заклинание, твердила Мегги.

Однако утро вступало в свои права. На улицах начали появляться люди. Мимо лавки проскакало несколько всадников, проследовали два фургона, прогромыхала чья-то повозка.

— Он мой сын, которого у меня никогда не было, — внезапно призналась мисс Нессельрод. — Я была едва знакома с его отцом, но между нами сразу возникло взаимопонимание. И с Иоханнесом — тоже.

— Его отец был очень болен?

— Он умирал и знал об этом, но так отчаянно переживал за Иоханнеса, что рискнул бы жизнью, чтобы найти для него будущий дом. Наверное, с радостью отдал бы собственную жизнь, если бы был уверен, что о его сыне кто-то позаботится после смерти. Но ему, как оказалось, не стоило беспокоиться, поскольку индейцы приняли мальчика как своего.

— Больше всего на свете хочу, чтобы Иоханнес остался жив! — вырвалось неожиданно у Мегги.

На улице поднялся внезапный ветер, и словно клубы пыли, как подумала мисс Нессельрод, пригнали в дом человека, стоявшего теперь у дверей ее лавки. Это был Алексис Марчинсон.

Оглянувшись по сторонам, он поднял задвижку на двери и вошел. Когда заметил сидящую в углу Мегги, на лице его появилось раздражение.

— Мадам? Могли бы мы переговорить без свидетелей?

— Что бы вы ни хотели мне сказать, сэр, можете говорить при этой молодой леди. У меня нет причин разговаривать с вами с глазу на глаз.

— Я из России...

— Конечно! Я поняла. Итак? Я слушаю.

— Мы хотим, чтобы вы, мадам, вернулись домой. Вернулись назад в Россию, на свою родину.

— Россия больше не является для меня домом, его величество отправили меня в Сибирь.

— Все забыто, мадам, и мы хотим, чтобы вы вернулись.

— Не сомневаюсь. Что приготовили вы мне на этот раз? Снова Сибирь?

— Ну, пожалуйста, не говорите так! Я могу помочь вам с переездом. Вы увидитесь с семьей...

— У меня нет семьи, мистер Марчинсон. Она погибла в Сибири. Теперь мой дом здесь. Здесь я и останусь. Навсегда.

— Ну, пожалуйста, взвесьте все как следует! Меня послали упросить вас вернуться. Ваша родина, мадам, хочет, чтобы вы вернулись.

— Мистер, вы напрасно теряете время. Уверяю вас.

Марчинсон какое-то время молчал, поглядывая на Мегги.

— Мой вам совет, мадам: отправляться домой теперь же и делать это с готовностью. Мы даем вам несколько дней на сборы, чтобы вы закончили здесь свои дела. И не важно, сколько будет за все выручено после ликвидации вашего дела. Вы должны вернуться домой. Это главное. Не заставляйте нас обращаться к местным властям...

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Вы забавляете меня, мистер Марчинсон, своими пустыми разговорами. Ради всех святых, отправляйтесь к моему правительству, к любому официальному лицу! Я предлагаю вам это, даже умоляю: пожалуйста, идите, расскажите им, что вы от меня требуете. Я просто не могу представить, кому могло понадобиться, чтобы я вернулась в Россию? Kpoме, разве меня самой и, возможно, суда. Может быть вас это шокирует, но я не имею ни малейшего желания возвращаться. А вы... вы не имеете права заставить меня. Вы лучше меня знаете, что представляет собой ваше российское правительство, мистер, но еще абсолютно не знакомы с нашим.

— Меня послали за вами, мадам, и я не могу вернуться один.

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Увы! Ничем не могу вам помочь!

Губы Марчинсона сжались.

— Мадам, я при исполнении служебных обязанностей. Я должен...

— Здесь вы не являетесь должностным лицом, мистер Марчинсон. Подобных вам гонцов здесь называют стрелками. — Мисс Нессельрод встала. — Настоятельно прошу вас покинуть мой дом.

— А если я этого не сделаю? — вызывающе взглянул гость. Явно забавляясь сложившейся ситуацией, мисс Нессельрод произнесла с достоинством:

— Мистер Марчинсон, мне достаточно сделать один шаг к двери и закричать. И ровно через минуту здесь окажется не менее дюжины мужчин. Они могут чего-то не понять и грубо обойтись с вами, а могут и просто пристрелить на месте или... повесить.

Разъяренный Марчинсон пристально смотрел на женщину, потом, круто развернувшись, медленно пошел к двери. У порога он оглянулся.

— Я ухожу, мадам, но уверяю вас, еще вернусь, предприняв предварительно необходимые шаги. Вот тогда мы и посмотрим...

Когда Марчинсон закрыл дверь, Мегги встала со стула, и ее лицо, видела мисс Нессельрод, было белее мела.

— Как вам удается быть такой сильной? Я бы на вашем месте умерла со страху!

— Однажды и я умирала со страху. А теперь... теперь У меня есть друзья. И мой тебе совет, девочка: имей настоящих друзей. Куда бы тебя ни забросила судьба, всегда имей друзей. Только в них наша надежда и опора.

— Мне кажется, мэм, этот человек больше не решится прийти сюда.

— Нет, Мегги, ошибаешься. Он еще обратится к властям, попробует и силу применить. Знаю я этих людей, это у них такой способ убеждения, метод воздействия... Но запомни, Мегги: меняются власти, но не люди. Русские во все времена обвиняют свое правительство. Правительство же России не доверяет своему народу, а тот в свою очередь подозревает его во вредных внешних влияниях. Цари правят жестоко, их способ влияния — репрессии. И не важно, какое будет новое правительство, как оно будет называться, все равно суть его не изменится.