История нового имени - Элена Ферранте

Для брата Лилы настали непростые времена. Он ссорился с отцом, который хотел закрыть фабрику, потому что ему надоело гнуть спину на Солара. Фернандо не понимал, что они должны развиваться, и оплакивал свою прежнюю скромную мастерскую. Рино собачился с Марчелло и Микеле, которые только посмеивались, не принимая его всерьез, а в случае денежных затруднений бежал за помощью к Стефано. Но с ним Рино тоже ругался, да еще как — каждый их разговор оборачивался шумным скандалом. Зять больше не давал ему ни гроша, и Рино подозревал, что тот снюхался с братьями Солара, готовый отдать им обувной бизнес. Он цапался с Пинуччей, которая обвиняла его в том, что он ее обманул, заставил поверить, что он ого-го, а сам оказался игрушкой в руках отца, Стефано, Марчелло и Микеле. Поняв, что Стефано зол на Лилу за то, что она слишком много возится с ребенком и пренебрегает обязанностями жены, а Пинучча не разрешает невестке брать племянника даже на час, Рино нарочно начал отводить Дино к Лиле. Работы на фабрике у него было все меньше, и Рино взял привычку по полдня торчать у сестры, наблюдая, как она играет с Дженнаро и Дино. Его поражало ее терпение и счастливые лица детей; дома его сын только и делал, что плакал или с видом побитого щенка сидел в манеже, а с Лилой он весело смеялся и расцветал прямо на глазах.

— Что ты такое с ними делаешь? — удивленно спрашивал он.

— Играю.

— Но мой парень и дома играет.

— Со мной он не только играет, но и учится.

— Зачем ты столько с ними возишься?

— Я читала, что все наши способности закладываются в первые годы жизни.

— И как мой, развивается?

— Сам видишь.

— Да, он, пожалуй, сообразительнее твоего.

— Мой просто младше.

— Как по-твоему, Дино умный?

— Все дети умные, надо только с ними заниматься.

— Правильно, Лина, занимайся с ним! И не бросай дело на полдороге, как ты привыкла. Пусть будет самым умным!

Но однажды вечером Стефано вернулся домой раньше обычного и в крайне дурном расположении духа. Увидев зятя, сидевшего на полу на кухне, он, вместо того чтобы, как обычно, скривиться и пробурчать, что дома бардак, а жена возится с детьми, вдруг заявил Рино, что ему надоело, что тот просиживает штаны в его квартире, пока фабрика катится к разорению, назвал его бездельником и добавил, что никому из Черулло нельзя верить. «Короче, проваливай, — заключил он, — не то получишь ногой под зад».

Разгорелся скандал. Лила закричала, что он не смеет так разговаривать с ее братом, а Рино высказал ему все, что о нем думал в последнее время, но держал при себе. Они крыли друг друга последними словами. Дети, оставленные без присмотра, принялись вырывать друг у друга игрушки и хныкать, особенно младший, Дженнаро, который был слабее Дино. У Рино на шее вздулись синие жилы, похожие на электрические провода, и он сказал Стефано, что легко строить из себя хозяина на деньги дона Акилле, который ограбил полквартала, а потом добавил: «Ты ничтожество, кусок говна. Твой отец хотя бы воровать умел, а ты даже на это не способен».

Стефано обхватил Рино обеими руками, как танцор классического балета партнершу, и, хотя они были одного роста и весили примерно одинаково, а Рино изворачивался, вопил и плевался, с невероятной силой приподнял его над полом и швырнул об стену. Лила, оглушенная, наблюдала эту ужасную сцену. Вслед за тем Стефано вцепился в руку ее брата и по полу поволок к двери, открыл ее и сбросил упирающегося Рино с лестницы. Лила, опомнившись, повисла на спине мужа и умоляла его успокоиться.

Но это было еще не все. Стефано вернулся в квартиру, и тут Лила поняла, что он собирается и маленького Дино сбросить вслед за отцом. Она набросилась на него и, царапая ногтями его лицо, закричала что было сил:

— Это ребенок, Стефано, это всего лишь ребенок!

Стефано остановился и тихо сказал:

— Мне все это до смерти надоело. Я больше не могу.

Это было трудное время. Рино перестал бывать у сестры, но Лила не хотела отказываться от занятий с Ринуччо и Дино и в тайне от Стефано стала сама ходить к брату. Пинучча пыталась ей мешать, и Лиле приходилось ей объяснять, что она развивает в детях способности к вниманию и тренирует им пальчики. Она даже призналась, что мечтает собрать для своих занятий всех детей квартала. «Ты чокнутая, — ответила ей Пинучча. — Мне нет дела до твоих затей. Хочешь отнять у меня ребенка, сожрать, как ведьма? Пожалуйста, сколько хочешь. Мне он не нужен, я никогда его не хотела. Твой брат испортил мне жизнь, а ты портишь жизнь моему брату. Правильно он наставляет тебе рога, так тебе и надо!»

Лила пропустила ее слова мимо ушей.

Она не стала выпытывать у золовки, что та имеет в виду, и лишь махнула рукой, словно отгоняла муху. Взяв на руки Ринуччо, она ушла, искренне жалея племянника.

Но дома на нее вдруг накатил страх. Если Стефано ходил к проституткам, ее это мало волновало, даже наоборот — не будет приставать к ней. Но после слов Пинуччи она испугалась за сына: если Стефано завел любовницу, он захочет проводить с ней дни и ночи. Вдруг он выгонит ее из дома? До сир пор вероятный разрыв с мужем казался ей спасением, то теперь она боялась, что потеряет и дом, и деньги, и свободное время — все, что позволяло ей растить ребенка в самых лучших условиях.

Она стала плохо спать. Как знать, может, вспышки гнева Стефано свидетельствовали не только о его взрывном характере, связанном с дурной кровью? Может, он и правда влюбился в другую, как она когда-то влюбилась в Нино, и жизнь в клетке брака и отцовства стала для него невыносимой? Сколько бы Лила над этим ни размышляла, она не знала, что ей теперь делать. Она понимала, что должна решиться и взглянуть правде в глаза, но продолжала тянуть, надеясь, что Стефано, увлеченный любовницей, оставит ее в покое. Она убеждала себя, что ей надо потерпеть еще пару лет, пока не сформируется личность мальчика.

Она снова стала следить за чистотой в доме, готовила ужин и накрывала на стол. Но после скандала с Рино Стефано так и не смягчился; он вечно ворчал и ко всему придирался.

— Что случилось? — спрашивала Лила.

— Деньги.

— И только-то?.

— Что значит — и только-то? — возмущался Стефано.

Для него все жизненные проблемы сводились к деньгам.

После ужина он подбивал баланс и ругался сквозь зубы: новая лавка уже не приносила прежнего дохода, Солара, в особенности Микеле, вели себя так, словно обувной бизнес принадлежал теперь только им, и забирали всю прибыль себе, даже не ставя в известность ни его, ни Рино, ни Фернандо. Старые модели «Черулло» для них за гроши выпускали пригородные фабрики, а разработку новых моделей «Солара» они поручали известным мастерам, которые на самом деле лишь вносили небольшие изменения в рисунки Лилы. В результате маленькая фабрика Рино и Фернандо неудержимо двигалась к банкротству, таща за собой Стефано, который вложил в нее собственные средства.