Джордж Лукас. Путь Джедая - Брайан Джей Джонс

Как и погода. Режиссер Ирвин Кершнер начал снимать в Финсе, в Норвегии, в марте 1979 года, и сразу же в процесс вмешалась метель, очень сильная даже по меркам региона: из-за вихря видимость была не больше пары метров (импровизируя, Кершнер просто разворачивал камеру на улицу от двери своего номера и снимал Хэмилла, бредущего сквозь снегопад). Лукас прилетел в «Элстри» в конце марта и обнаружил, что гигантский павильон, в который они с Керцем вложили свои деньги – позднее его назвали павильоном «Звездных войн», – все еще строится, и его внутренняя часть открыта всем весенним дождям; а Павильон № 4 разрушил пожар. Более того, доллар падал по отношению к британскому фунту, и с каждым днем цены становились все выше. Бюджет Лукаса, изначально установленный на отметке в 18 миллионов, уверенно двигался к 22 миллионам долларов, а к июлю вырос до 25 миллионов. Таких денег у Лукаса не было.

Лукас бесконечно клялся, что больше не будет режиссировать: «Мне кажется, больше пользы от меня будет на должности исполнительного продюсера», – настаивал он, – но так и не смог полностью передать режиссерские обязанности другому[1012]. «Ему очень сложно просто смотреть, как работает другой режиссер», – подметил Керц[1013]. Каждый раз, появляясь на съемочной площадке, Лукас стоял в стороне, смотрел – сложив руки на груди, поджав губы – и сгорал от нетерпения самому встать за камеру. «Я не считаю, что все стоит снять совсем по-другому, – объявил он, но тут же взял свои слова обратно: – Ну, возможно, иногда, – продолжил он. – Но мне больше нравится, когда всю работу делает кто-нибудь другой». Каздан поражался способности Лукаса добиваться воплощения своего видения, «он пытался вести [всех] именно к тому, чего хочет», но казался «очень добрым, и веселым, и обаятельным в своей собственной манере»[1014]. Или как дипломатично отметил Кершнер: «Пока что я поймал его за камерой всего раз или два»[1015]. По мере дальнейших съемок ничего не менялось.

Когда Лукас не присутствовал в «Элстри», то лично наблюдал за работой ILM по спецэффектам. «Я контролирую спецэффекты, поэтому уверен, что тут у нас трудностей не будет, – сказал он одному журналисту. – Единственная моя проблема сейчас – скорость производства»[1016]. Во время создания «Звездных войн» Лукас ссорился с Дикстрой из-за медлительного темпа создания необходимых технологий. Теперь он узнал, что кропотливо собранное оборудование уже нуждается в обновлении, иначе оно не сможет справиться с более сложными спецэффектами для «Империи». Некоторые кадры – например, полет «Тысячелетнего сокола» через кольцо астероидов – требовали объединения более двухсот кусочков пленки, для чего ILM нужно было построить новый кинокопировальный аппарат. Уверенность Лукаса в спецэффектах – одно дело, контроль расходов – совсем другое. Спецэффекты, как, впрочем, вообще все в «Империи», сжигали его деньги быстрее, чем ожидалось.

Весна перешла в лето, и ситуация превратилась из плохой в ужасную. Кершнер, нанятый за искусность в работе с актерами, все дольше и дольше возился с каждой сценой, репетируя и переписывая реплики, воодушевляя актеров высказывать свои мысли по поводу диалогов и игры. Большую часть времени его преданность актерской игре окупалась – долгое обсуждение с Фордом и Фишер привело к запоминающейся импровизации, ответу фордовского Хана Соло фразой «Я знаю» на признание Леи в любви, – но неспешный темп замедлял съемки и злил Лукаса[1017]. В те разы, что Керц вступал в ссоры между Лукасом и его режиссером, он принимал сторону Кершнера – и к еще большему раздражению Лукаса, даже Марша защищала видение режиссера. «Мы с Маршей во многом соглашались, – говорил Кершнер. – Мы считали, что в фильмах [по “Звездным войнам”] могут быть более сложные, глубоко проработанные персонажи. Джордж считал, что они должны быть простые, совсем в другой манере. Это серьезная разница в философских подходах. Однако для меня здесь не было эмоциональной проблемы. Я знал, что это его фильм, и я просто работаю на него»[1018].

Еще одна фишка домино зловеще покачнулась в июне, когда Алан Лэдд объявил о своем уходе после громкого скандала с руководителями «Фокс». Лукас оставался без своего самого сильного защитника перед раздражительной и непредсказуемой студией. Собственно, в уходе Лэдда во многом была виновата его преданность Лукасу, из-за которой – как считали счетоводишки «Фокс» – студия подписала по «Империи» однобокий договор, который давал Лукасу слишком много преимуществ. Лэдд не собирался увольняться до зимы, но из-за его объявления Керц бросился перепроверять, все ли их контракты подписаны.

Затем 5 июня Джон Барри – оскароносный художник-декоратор Лукаса, который взял на себя обязанности режиссера вспомогательной операторской группы, – слег с менингитом прямо посреди съемок в «Элстри» и умер несколько часов спустя в возрасте сорока трех лет. Его смерть ошеломила всех. Керц взял на себя управление вспомогательной группой, а Лукас вылетел в Лондон, чтобы попытаться наладить рассыпающееся производство. Примерно в то же время Банк Америки, нервозно наблюдающий за распухающим бюджетом, недельные выплаты по которому приближались к миллиону долларов, внезапно пригрозил отозвать заем Лукаса и остановить съемки. Лукас в ярости возложил всю вину за превышения бюджета на Гэри Керца, который, по мнению Лукаса, потворствовал Кершнеру с его неторопливым темпом и не смог удержать съемки в узде. «Джордж очень переволновался из-за того, что мы так долго снимаем, – прямо сказал Керц, – и обвинил меня в превышении расходов на “Империю”»[1019].

Юристы «Лукасфильм» призывали к терпению, но Лукас, разыскивая деньги, перевел пятьсот двадцать пять тысяч долларов из «Блэк Фэлкон» в «Чаптер II» и растягивал те немногие средства, что у него остались, перейдя на выплаты зарплаты раз в две недели, – лишь бы не ползти в «Фокс» на полусогнутых и не просить деньги, необходимые на окончание фильма. Лукас не собирался доставлять им такого удовольствия. «Все деньги, которые я заработал на “Звездных войнах”, пошли в этот проект, и даже больше, но я не хотел возвращаться к “Фокс” и отдавать им фильм, потому что мне бы пришлось вернуть им все права, – говорил Лукас. – Я был вынужден как-то продолжать съемки, просил людей работать без зарплаты… надеялся, что мне в любом случае не придется возвращаться к “Фокс” и полностью пересматривать договор»[1020]. Как и всегда у Лукаса, все сводилось к контролю: «Я так сильно хотел независимости». В итоге он согласился передать несколько процентов от прибыли «Фокс» в обмен на то, что студия выступит гарантом нового займа у Первого Национального Банка Бостона, – этот компромисс удовлетворил обе стороны. «Я думаю, студия не меньше нас хотела, чтобы фильм был снят», – сказал Лукас[1021]. Тем не менее «Лукасфильм» оставалась единственным поручителем займа; если «Империя» не принесла бы прибыль, это поставило бы крест на существовании компании.