Вольные кони - Александр Семенов

– Ближе смотри, осталось тебе руку протянуть и дотронуться до главного браконьера. Да только не схватить тебе его, руки коротки. Ох и дурит он тебя, как пацана…

– Темников, – высказал догадку ошеломленный Андрей, медленно поднимаясь с крыльца.

– Я этого не говорил, ты сам догадался, запомни это, – зачастил Спасибо. – Помешал ты им вчера, испортил жареху да еще и угощение, не для тебя приготовленное, слопал без зазрения совести. Поди, и спасибо сказал? Да ты что, в самом деле только сейчас дотумкал, кто по тайге гостей водит? Шевелить мозгой надо – у них тут все накрепко повязано, не тебе развязать…

– Был ты бурундуком, бурундуком и останешься, – остановился Андрей. – Хотя что с тебя взять, у тебя одна мечта заветная…

– Обидно, скажу, слышать такое взамен благодарности, но я тебя прощаю – тебе не понять таких, как я. Каждый для себя устанавливает свои законы, правда, максимально приближенные к государственным.

– Тоже господь бог нашелся. Признайся, что слаб в коленках, трудно по честному жить, – и понимал Андрей, что негоже перепалку продолжать, отыгрываться за беспомощность на еще более слабом, а ничего поделать не мог. – Что тебе стоило намекнуть в тот вечер, что это Темников охоту затеял? А я уж нашел бы, как его остановить. Ни за что бы ты ко мне не пришел, если бы выпить не захотел.

– Ну намекнул бы. Ты арестовал бы его? В кутузку посадил? Держи карман шире. Ничего ты ему не сделаешь. За руку схватишь, он, как змея, вывернется, ускользнет да еще и цапнет тебя, попомни мои слова. Один, что ли, ты у нас такой горячий нашелся, порядки решил наводить? Вон, Онучин, бывший егерь, тоже пытался до справедливости допрыгнуть, не тебе чета – зубр! Сидит на пенсии, отдыхает. А вообще-то ты прав, не мешало бы здоровье поправить после такого потрясения, спасибог, – без всякого перехода подытожил разговор Спасибо.

Но Андрей уже отворил калитку и вышел на улицу. Теперь ему было ясно, к кому идти. Бывший егерь Онучин жил неподалеку – улицей ниже стоял его дом.

Старик сидел в тепляке на табуретке и держал больные ноги в тазу, до краев наполненном распаренной сенной трухой.

– Здорово, Дмитрич, не успел с курорта вернуться, а опять лечишься, – решил сразу не выказывать свое настроение Андрей, не успел обдумать, с какого бока начать расспрашивать Онучина.

– Ломает ноги, должно быть, к непогоде, – откликнулся тот, – не помогают мне эти курорты. Еще хуже кости ноют. Врачи успокаивают, говорят – положительная реакция, но мне-то от этого не легче. Да ты садись, в ногах правды нет, вижу, что не на минуту забежал меня проведать. Шибко серьезный у тебя вид. Случилось что? Тебе в эти дни не по гостям ходить надо, токовища сторожить, – забеспокоился он.

И Андрей потерял выдержку, по другому кругу пересказал события, а в самом конце назвал имя того, кто довел его до такой нервной жизни. Старик не удивился, насупился и выпростал ноги из таза.

– Ко мне-то чего пришел? Не помощник я тебе в таких делах.

– Я помощи не прошу. Узнать хочу, на чем он тебя, Дмитрич, подловил. Голыми руками его не взять, меня так задурил, что целый вечер с ним коньяк пил, а сообразить не мог, с кем пью. Разобраться бы, что делать теперь. Доказать-то я ничего не могу, а слова мои мало что стоят.

– Расскажи… – хмыкнул Онучин. – Всего не расскажешь. Я в первый месяц, как Темников появился у нас, раскусил, что это за фрукт пожаловал, и то до конца, до подноготной его не добрался. У тебя на участке куропатки прижились? И слава богу. С них все и началось.

…В феврале прошлого года егерю Онучину сообщили из управления, что скоро на его участок завезут полторы сотни даурских куропаток. Новоселов следовало принять, доставить на место и, пока не приживутся, позаботиться о них. Но дни шли, а обещанный груз все не прибывал, и Онучин постепенно стал забывать за хлопотами об этом распоряжении. Но почти через месяц, когда он, вернувшись из тайги затемно, ужинал, под окнами прогудел клаксон. Егерь, накинув поверх рубахи полушубок, выскочил на мороз и встретил двух молодых парней – одного из них он знал, встречал в управлении – шофера, второй был ему незнаком.

– Принимай, батя, птиц! – громко сказал незнакомец и протянул руку: – Юрий Свиридов, охотовед.

– Где задержались? Принесло вас на ночь глядя, – захлопотал Онучин. – Заморозим куропаток в машине, под утро мороз за тридцать…

Делать было нечего, и он решил до утра поселить птиц в нетопленой баньке. Втроем они быстро перетаскали ящики. Пока Онучин вместе с молодым охотоведом помечали на карте, в каких распадках выпустят они куропаток на волю, водитель куда-то исчез и вернулся через час. Затащил в дом увесистый мешок, поставил у порога, похлопал по боку.

– Омулька раздобыл у рыбаков.

– Вынеси его в сени, оставь там, – сказал Онучин и подумал, что шофер – парень шустрый, не успел приехать, а уже нашел, с кем перетолковать насчет рыбы.

И успокоился – достал так достал. На острове побывать да без рыбы вернуться? Ему же легче, нежданные гости не будут просьбами одолевать. Он уже напоил гостей чаем, собрался было укладываться спать, как хлопнула калитка и в дом ввалились трое рыбаков, заявили с порога:

– Ты, Дмитрич, скажи этому деятелю, – кивнули на водителя, – пусть он рыбу вернет. Нашел дураков! Мы же с ним по честности договорились, баш на баш – два хвоста за птицу. А он подсунул два ящика дохлых цыплят. Деликатес, деликатес! Одни кости да перья.

– Какой деликатес? – не понял Онучин.

– Как какой? Куропатки… – удивились парни.

Водитель расслабленно сидел за столом, но глаза его настороженно следили за хозяином и рыбаками. Онучин дослушал парней, сдерживая себя, распорядился:

– Да какой разговор тогда, ребята, забирайте рыбу, мешок там, в сенях стоит, – и тревожно переспросил: – Вы случаем цыплят этих не в тепле держите?

Услышав, что ящики с куропатками спрятаны в холодном сарае, облегченно вздохнул:

– Хоть в этом повезло, иначе был бы каюк птицам, пойду с вами, помогу принести их обратно.

Сбегал с парнями на другой конец поселка и только когда вернулся взялся за водителя.

– Да ты как посмел этакое утворить! Ты же меня продал! Как я теперь буду смотреть людям в глаза? – бушевал он на кухне. – Опозорил на старости лет. Что обо мне подумают: а егерь-то не промах?! Отбоя теперь от посетителей не будет: и рыбу понесут, и бутылки. А что? Чего его бояться, свой он в доску! Ты же меня, подлец, под монастырь подвел, что завтра обо мне люди скажут?

– А ничего, – спокойно и нагло ответил тот. – Плевать я на это хотел. Тоже мне, честный какой нашелся. Так я тебе и поверил, что рядом с тайгой живешь и ею не пользуешься! Тащишь, поди, будь здоров!

Онучин онемел от такой наглости, ошарашенно покрутил головой, повернулся к склонившему голову охотоведу:

– Ты-то, Юрий, чего молчишь? Ты ж ему начальник какой-никакой.