Вольные кони - Александр Семенов

Не проехал он и километра, как луч фары нащупал четкие отпечатки протекторов тяжелой машины, по ним и ехал до самого поселка, наверняка уже зная, что не догнать ему браконьеров.

«Сильно ты ему мешаешь», – вспоминал слова Спасибо. Одно нестерпимое желание владело им сейчас – выведать, кто он, этот человек, объявивший ему жестокую войну, откровенно бросивший вызов. И стар и млад в поселке знали, как он бережет диких коней. Чужие люди сейчас меньше всего волновали Андрея, понимал – все зло таилось в проводнике, без него приезжие тыкались бы в здешней тайге слепыми котятами. Но кто это мог быть, представить был не в силах.

Следы вездехода затерялись на подсохшей песчаной улице, слабая фара не могла их нащупать среди множества других, но Андрей все же проскочил поселок вдоль и поперек, приподнимаясь на сиденье и заглядывая в каждый мало-мальски подозрительный двор, пока не свернул в тесный проулок, к дому старшего охотоведа Темникова. Не хотелось ему навещать начальство – трудно складывались в последнее время их отношения, но что делать, – надо было сообщить о браконьерах.

Темников будто ждал его: вышел на звук мотоцикла, отворил высокие крепкие ворота и впустил Андрея во двор. Родион Петрович вторую неделю жил без семьи. Отправил жену и ребятишек на материк и засмурел, должно быть, в одиночестве – встретил своего помощника радушно. Пригласил в дом, заставил раздеться, усадил за стол и только тогда внимательно выслушал его сбивчивый рассказ.

– Что делают, мерзавцы, такого конягу загубили, ни себе ни людям. Теперь конец табуну, выбьют его без вожака, – изредка прерывал он Андрея, припечатывал ладонью колено, огорченно качал головой.

– Поквитаюсь, себя положу, но браконьеров отыщу, не прощу им Игреневого, – выдохнул Андрей, заново пережив приступ обжигающей ненависти.

– Ты только глупостей не натвори в горячке, – забеспокоился Темников. – Говоришь, пугнул их, подумай, может быть, заметил кого, признал?

– Да где там, разве разглядишь, – вздохнул Андрей. – Они высоко за скалами прятались. Но надо учесть, что стреляли из армейского автомата и гоняли табун на мощной машине, из города люди, двое военные, – дотянулся он до ватника, полез в карман и высыпал на стол стреляные гильзы. – Другое меня мучит – кто-то из местных водил браконьеров по тайге, дознаться бы кто…

– Может быть, охота пуще неволи, – Темников задумчиво перебирал гильзы, озабоченно посматривал на егеря. – Намотался ты, вижу, сегодня, давай-ка чайку сообразим, а то и чего покрепче можно с устатку. А что? Воскресенье, отчего без жены не разговеться, ты как на это смотришь?

В любое другое время отказался бы Андрей от приглашения, но в этот поздний вечер поддался: крепко тряхнула его смерть Игреневого, а более всего не хотелось сейчас возвращаться в свой пустой холодный дом, оставаться там наедине с мрачными мыслями. Здесь, у Темникова, было тепло и уютно, тянуло расслабиться, крепко вымотал его этот день, усталость не проходила, напряжение держало тело мертвой хваткой.

– Да мотоцикл отогнать бы надо, – вспомнил Андрей. – У Федора выпросил, он сегодня на свой участок не поехал, отдыхал…

– Подождет до утра, никуда не денется твой Федька, он у меня вот где, – показал сжатый кулак Родион Петрович. – Знает кошка, чье мясо съела, – и засмеялся неприятным смехом, – ему бы все возле жены бок греть. Твой-то «Урал» надолго встал?

– Коробка рассыпалась, перебирать надо, – ответил Андрей. – Без мотоцикла как без ног, весна, глухари токуют, глаз да глаз за ними нужен.

– Это ты верно рассуждаешь, за токовищами смотреть надо в оба, у тебя их четыре?

– Три, – осторожно поправил его Андрей и подозрительно покосился на Темникова – откуда ему про четвертый знать?

Этот ток он открыл совсем недавно в таком глухом, непроходимом месте, что сам удивился, как сумел туда пробраться, не иначе – лесовик завел. Он прятал ток от чужих глаз, не показывал его ни в одном отчете и даже начальнику своему не сказал. Начинал суеверно верить, что вылетит слово, потом не поймаешь, пойдет новость по поселку гулять, а уж лихой человек найдется – подберет.

– Три тока, Родион Петрович, у меня на участке, три, – повторил он, нажимая на цифру.

– Ну, три так три, хорошо, если было бы побольше, – простодушно улыбнулся Темников в смоляные усы.

Андрею не понравилась его улыбка. Что-то неприятное послышалось ему в голосе старшего охотоведа, что-то затаенно враждебное увиделось в хищной складке губ, в прищуре темных с дичинкой глаз. Да мало ли что могло ему почудиться после такого сумасшедшего дня.

Хозяин тем временем ловко накрывал стол: крупными ломтями накромсал пышный домашний хлеб, нарезал соленый омуль, вывалил в большую миску дымящийся картофель, в другую – вареное мясо, отловил в банке тугие огурцы, заманчиво краснеющие – один к одному – помидоры. Окинул взглядом стол – чего еще не хватает? И принес из сеней пару мерзлых рыбин, тут же, на пороге, расколотил их обухом топора.

– Расколотки душа просит, всей еде еда, уважаешь расколотку?

Андрею стало неловко за свое недоверие, подозрительность к Родиону Петровичу – вон как старается человек. Андрей отвалился на спинку стула, как бы подремывал, сквозь полуприкрытые веки наблюдая за хлопотами хозяина, размышлял, что, может быть, зря он придирается к начальнику. Ясно, что мужик умеет жить, но понятно и другое – не совсем чисто дело обстоит, сетями в море промышляет, да кто в поселке без рыбы живет, разве что только он сам? Хорошенько задуматься, так людей и понять можно – возле рыбы жить, как себе маленько не взять, тем более, что в магазине ее не купишь. Но в том-то и соль – если бы маленько. У многих, кого он успел узнать, на доходах от рыбы дома выстроены, машины куплены. И Темников не исключение.

По-разному оговаривали старшего охотоведа: и что у него все нужные люди крепко повязаны, потому так вольготно чувствует он себя на острове, и что казенный катер только в путину и бороздит море, и что в тайге его не раз заставали с незаконной добычей. А поди проверь – верно нет ли говорят люди, в жизни хватает завистников, а тем более у них, поставленных властью природу охранять.

– Стол готов! – объявил Родион Петрович и дружески подмигнул Андрею. – Пойду закрою ставни, а ты пока умойся с дороги, почернел весь.

«Нет, не из-за того не ладится с Темниковым, что не могу простить ему ухватистости; умения жить как у бога за пазухой, – устало подумал Андрей. – Что из того, что не обременяет он голову лишними заботами. Пока другие почесываются, он и дом-терем сколотил, и “жигуленка” приобрел, и скотины полный двор расплодил, и мебель завел – городские позавидуют. Все легко достается Родиону Петровичу».

Странно было бы, если у такого оборотистого мужика и на таком-то месте не имелось друзей и покровителей чуть ли не по всей Сибири. В море омуль водится, не худосочный карась, понимать это надо. Одни едут на остров за рыбой – в городе днем с огнем не найти такой деликатес, другие – от городской копоти отдышаться на чистом воздухе, отойти от нервной трясучки. Всяк свое находит на этой благословенной земле. До этого не было у Андрея времени особо задуматься над жизнью Темникова. Новый заповедник все силы отнимал: только этой зимой завезли на его участок с десяток изюбрей и косуль, да и за остальным зверьем присматривать надо.