Стокгольмское дело - Йенс Лапидус

Ритмы грохочут в бывшем машинном зале с высоченными потолками, где когда-то, наверное, ездили по рельсам каретки с кранами.

Шестьдесят ударов в минуту. Как будто бьется огромное сердце.

Приходили снюты.

– Что здесь происходит? – спросил старший.

Роксана помахала у него перед носом полученным буквально в последнюю секунду разрешением.

– Тогда все в порядке. Поздравляем, – улыбнулся он. – Желаем приятно провести время.

И ушли.

В первый день фестиваль продолжался до трех утра – так написано в договоре. Не стоит нарываться на неприятности. «К» – продали на триста тысяч спенн.

День второй. Похож на первый, только еще лучше. Народу намного больше. Ползала витает в кетаминовых высях. Наличные сыплются в большую сумку Nike, которую неусыпно охраняет один из Николиных парней.

День третий – в полном тумане. Роксана не спала ни минуты. Она носилась по залу и продавала «супер-К». Единственное, что вызывало досаду, – она почти не видела Николу. За весь вечер они хорошо если обменялись парой фраз.

Погода чудесная, настоящая тропическая ночь. Бархатное черно-синее небо с алмазными гвоздиками звезд, легкий бриз с Меларена. Деньги буквально льются рекой, Роксана ничего похожего не ожидала.

Пришло больше трех тысяч человек. Музыкальные композиции звездных диджеев обволакивали их, как южное море. Никто не хотел уходить. Пили энергетические напитки и пиво, кое-кто ухитрялся прикорнуть на полчасика в каких-то подсобках – подзарядить батареи. Воздушные шарики с веселящим газом – нарасхват. Пиво и «Кит-Кат». Всем утерли нос, подумала Роксана, улыбнулась и на подгибающихся ногах вышла на улицу. Танцевали до восьми утра – так договорились: в последний день можно подольше.

Не просто успех. Феноменальный успех.

В восемь часов Зет выдернул кабели громкоговорителей из розеток. Диджеи, покачиваясь, спустились в зал – явились рабочие, чтобы разобрать и увезти импровизированные помосты. Эти-то наверняка спали, как люди.

Кое-кто уехал домой, но в зале и у входа толпилось полно народу.

Роксана, Зет и Никола стояли у выхода, с наслаждением дышали свежим воздухом и лениво перекидывались обрывочными фразами. Глаза слипались.

Она взвесила сумку в руке.

– Хорошо, что мы принимали только нал. Облегчит жизнь. Объявляю конкурс: кто точнее угадает сумму, получает сотню.

Зет расплылся в улыбке.

– Думаю, не меньше двух лимонов.

Никола тоже не спал последние три дня. Но физиономия веселая.

– Я ставлю на три.

Роксана взяла его за руку. Никола ответил пожатием – теплая, сильная рука.

Зет прищурился – наверняка понял.

– Что будем делать? – спросил Никола.

– Покажем друг другу титьки? – процитировала она дебошира из Глобена.

И тут они увидели то, что никак не хотели бы видеть.

Подкатили три патрульных машины. Девять снютов синхронно открыли двери и быстрым шагом направились к ним.

– О, дьявол, – простонал Зет.

– Бежим, – прошипел Никола.

И Роксана побежала – быстро, как только могла.

Никола рядом, Зет – чуть позади.

Ноги болели, она задыхалась, сразу начало жечь грудь. Она изо всех сил сжимала сумку с деньгами, сумка билась ей в бок.

Неужели они запустили кого-то из своих в гражданской одежде, и тот видел, сколько кетамина они продали? О, боже…

Бросить сумку? Нет, они слишком близко… топот полицейских башмаков и бряканье всяких железок на поясе – кажется, в полуметре от спины.

Почему-то прозвучал в ушах потеплевший, живой голос отца – как он обрадовался, когда узнал, что дочка организовала музыкальный фестиваль! Удивление и надежда…

«Ты можешь делать все что захочешь, – сказала бабушка в Тегеране. – И твой отец тоже мог».

И она сдуру решила – да, я могу делать все, что захочу.

Идиотка.

Она обернулась.

– Стой! – крикнул краснорожий полицейский.

Ослепительное солнце. Будет очень жаркий день.

Берге впереди. На другой стороне залива – Хувудста.

Но она бежит все медленнее. Ноги с каждым шагом наливаются свинцовой тяжестью.

Полицейский бросился на нее.

Она упала на гравий.

Наверняка будет жуткая ссадина на колене, а может, и на подбородке.

Минимум пять килограммов кетамина. Сколько лет? Зет как-то подсчитал: четыре года в тюрьме.

Полицейский заломил ей руку за спину, и она выронила сумку.

Четыре года!

– Вы подозреваетесь в незаконной торговле спиртными напитками.

Роксана чуть не засмеялась. Неужели это правда? Значит, их не подозревают в торговле наркотиками? О, господи… с этим я справлюсь.

Она поднялась с земли. Полицейский показался ей не таким страшным. Он даже недоуменно улыбался – наверное, удивился ее счастливой физиономии.

Она улыбнулась в ответ.

– Не волнуйтесь, я позабочусь о вашей сумке, – сказал он и поднял кошелку с двумя или тремя миллионами крон.

И тут Роксана разрыдалась.

Она очень устала.

Тедди по-своему любил своего крестного отца Мазера. Кума. Крестный отец – не в церковном, конечно смысле. Кум есть Кум. Ментор, образ отца, необходимый всем, кто принял решение жить Настоящей Жизнью.

Свиньи схватили Деяна вместо Тедди. У Кума живот трясся от смеха.

– Господи, какие идиоты… сразу отпустят, не волнуйся. Тридцать шесть часов максимум, но скорее всего сразу. Какие основания для задержания? Неправильная кепка? – Он опять захохотал.

Тедди не смеялся.

– Думал, наконец-то встретил приличного снюта. Ты прав. Свиньи – всегда свиньи.

– Думаю, тебе нужен рестилайн. Могу помочь. Не бойся, это не какая-нибудь педрильная штука. Благородный препарат.

Рестилайн – это еще что за новая примочка? Какая разница… «Полдня в клинике на Эстермальме – моя жена бывает здесь чаще, чем в фитнес-зале», сказал Кум.

Полдня – и ты не узнаешь сам себя.

Кум попробовал объяснить, сыпал терминами, как какой-нибудь чокнутый пластический хирург.

– Этот гель содержит гиалуроновую кислоту, естественный компонент кожи… Тончайшей иглой вводится под кожу и сглаживает морщины и складки. Кроме того, я думаю, стоит немножко подправить подбородок и убрать носогубные складки.