Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм

Польша с тревогой наблюдала за победами своего могущественного соседа и после падения Новгорода заключила союз с кипчакскими татарами и объявила войну России. Иван направил армию в Литву и захватил несколько пограничных городов; но в 1413 году московиты потеряли важную крепость Смоленск, считавшуюся оплотом их империи, и вернули ее уже лишь в 1514 году, когда Смоленск был взят сыном Ивана Василием и с тех пор всегда принадлежал России. Однако вскоре Москва заключила с поляками перемирие, после того как их король Казимир тщетно взывал о помощи к Венгрии; но между татарами и русскими по-прежнему существовала вражда, и на протяжении многих лет они вели между собой страшную войну. В 1490 году сербы, которые до той поры оставались польским протекторатом, разгневались на оскорбление, нанесенное их послам в Вильне, и предложили свою преданность русскому царю. В то время, хотя Валахия находилась в руках турок, на Молдавию поочередно претендовали то Венгрия, то Польша, и изгнание ее князя Александра узурпатором по имени Богдан стало поводом к длительной войне со второй державой и привело к османскому вторжению в Польшу в 1498 году, и, хотя туркам не удалось одержать решающей победы, они все же, по своему обыкновению, разграбили и опустошили страну.

В то время как войска Ивана одерживали победы за границей и он объединил под своей властью последние независимые княжества Руси, он не пренебрегал и внутренними делами своей империи и энергично трудился над ее реформой, хотя, вместо того чтобы исследовать и искоренить всяческие злоупотребления, он предпочел подавить их железной рукой деспотизма, и таким образом они сохранились, но в скрытом виде, чтобы лишь с еще большей силой возродиться в правление другого царя и принести еще более богатые и изобильные плоды. Прежде всего, величайшая коррупция пронизывала все ветви церкви; ее вариант Писания страдал неточностями, а читали его невежественные и пропитанные суевериями священники; и после падения Константинополя, где греческая вера пришла в упадок и латинский язык давно уже распространился и преобладал на большей части государства, русские митрополиты и епископы были в основном московитами и избирались Русским синодом, и в церковные службы постепенно и почти неосознанно было введено множество изменений. В империи уже возникла любопытная секта инакомыслящих – стригольников, их учение разлетелось во всей стране, и по сей день его разделяют множество монастырей государства; а в начале правления Ивана в Москве распространилась ересь жидовствующих, основанная литовским иудеем Захарией. Они отрицали божественность Христа, ввели у себя множество необычных обрядов и находили новообращенных не только среди граждан всех сословий, но даже и среди высших сановников церкви. Приверженцы этого вероучения сурово карались, и к ним принадлежал Иван Курицын, дьяк, которого в 1505 году сожгли при собрании народа как еретика. В царствование отца Ивана Василия в России поднялись большие волнения, когда митрополит всея Руси Исидор признал догматы и главенство римской церкви. В 1432 году патриарх Константинопольский назначил его на освободившийся высокий пост; и русские авторы не стеснялись утверждать, что своим назначением он обязан интригам тайных эмиссаров папы, которые затем в Византии тщетно пытались объединить в унии с католиками раскольническую и схизматствующую Восточную церковь. Вскоре после вступления Исидора в сан римский папа пригласил его принять участие в Ферраро-Флорентийском соборе, где ожидалось присутствие самого понтифика, германского императора, кардиналов и множества прелатов; и его с превеликой торжественностью сопровождал до границ архиепископ Новгородский и целая когорта московских священнослужителей. Прибыв в Италию, он не только заявил о приверженности Москвы папскому престолу, но и был возведен понтификом в сан кардинала и вернулся в Россию, облаченный в пурпурную мантию и алую шапочку своего нового звания в католической церкви и наделенный полномочиями папского легата. Однако в Москве его ждал непредвиденный прием; при въезде в столицу его встретила мрачная и зловещая тишина, и, когда он прибыл в Благовещенский собор, чтобы принести благодарственную молитву за свое благополучное возвращение, и помянул имя папы Евгения сразу после царя, вокруг собора поднялся гневный шум; митрополита схватили, и ему лишь с трудом удалось спастись от рассерженной толпы, и Василий с негодованием бросил ему упрек как предателю веры и отчизны, приказал конфисковать его имущество, а самого его заключить под стражу в келье Чудова монастыря. Но благодаря помощи дружески настроенного священника Исидору в конце концов удалось бежать и добраться в Рим, где папа принял его самым благосклонным образом и затем отправил в Константинополь, чтобы снова попытаться примирить несогласные ветви церкви и склонить их к признанию верховенства латинского понтифика. Эти махинации, которые со временем, вероятно, могли бы преуспеть вследствие религиозного безразличия и легкомыслия греков, были, однако, прерваны последним турецким вторжением и завоеванием Константинополя; и Исидор, отступив в Рим перед неверными, провел там всю оставшуюся жизнь, получив титул и сан патриарха Константинопольского.

Русский священнослужитель по имени Иона, который стал его преемником на посту московского митрополита, впоследствии обратился к папе с длинным письмом[244], где указал на возражения русской церкви против римских доктрин, и после смерти соотечественники внесли его в длинный перечень своих святых. В правление его преемника Феодосия, избранного митрополитом в 1462 году, Иосиф, патриарх Иерусалимский, спасаясь от гнета египетского султана, отправился из Палестины в Россию с намерением найти там приют, но смерть застигла его еще до того, как он успел уехать дальше крымской Каффы. Его брат, однако, прибыл в Москву с благодарственными письмами к митрополиту и был рукоположен в архиепископы Кесарии синодом русских епископов; этой был первый засвидетельствованный случай вмешательства России в дела церквей Востока. Через пять лет после избрания Феодосий добровольно отрекся от своего высокого сана и ушел в Чудов монастырь, где, приведя к себе в келью бедного и слабого старика, он прислуживал ему и, смиренно подражая Божественному Учителю, ежедневно обрабатывал его язвы и омывал ноги. Его преемником в сане митрополита стал священник по имени Филипп. В 1587 году, спустя почти полтора века после падения Константинополя, греческий патриарх Иеремия прибыл в Россию, чтобы просить денег и помощи для восстановления оскверненных церквей Византии, и в благодарность за оказанный ему в Москве почетный прием одарил ее митрополита патриаршим титулом. Но в 1475 году, во время понтификата Павла II, возникла еще одна возможность поместить пространную Российскую империю под отеческую власть главы латинской церкви. После падения Византии Фома Палеолог, брат последнего императора Константина и деспот Мореи, в течение шести лет держался на своем полуострове против турок; но греческие города поддавались захватчикам один за другим, и он бросил тщетные попытки защитить свою провинцию и уехал в Рим вместе с дочерью Софьей, единственной наследницей его династии; и там, приняв западное католичество, они жили под покровительством папы, получая от него пенсию в 5 тысяч ливров. После смерти царицы Марии, оставившей лишь одного сына, ее супруг Иван предложил отдать ему в жены греческую принцессу, и Павел, надеясь, что Софье удастся обратить царя, охотно рекомендовал ее отцу принять предложение и послал ее в Россию в сопровождении кардинала Антония и большой и блестящей свиты. Чтобы произвести впечатление на внушаемый народ, Антоний заявил, что намерен публично прошествовать в Москву с высоко поднятым распятием в окружении католических священников. Но против этого с негодованием выступил митрополит Филипп, сказавший царю: «Если ты его почтишь, то он – в одни ворота в город, а я – в другие ворота вон из города! Не только видеть, но и слышать нам о том не годится; кто чужую веру хвалит, тот над своею верою ругается». Надеждам католиков не суждено было сбыться также и по причине легкомыслия самой Софьи, которая, даже не попытавшись убедить супруга признать папский престол, сразу же по прибытии в Москву согласилась соблюсти обычай, требуемый от русской царицы, и перешла в русскую веру.