«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Тем временем в столице разыгрались настоящие страсти по опустевшему трону. Герман, чудесным образом спасший свою жизнь, решил попытать счастья и занять царский престол, но прасины не поддержали его и выдвинули кандидатуру Фоки, которого все ждали как лучшего преемника недостойного, как казалось тогда всем, царя. К этому моменту мятежное войско остановилось в Евдоме, куда Фока пригласил патриарха, ипподромные партии и сенат. На состоявшемся вскоре заседании радостными криками было названо имя нового царя – узурпатора Фоки.

Избрание было завершено торжественным шествием в храм Св. Иоанна Предтечи. Новый самодержец пышно въехал в столицу, разбрасывая по сторонам золотые монеты из царской казны, а затем выдал солдатам обычное в таких случаях вознаграждение. Через 5 дней его жена Леонтия была провозглашена императрицей[609].

После этого судьба несчастного императора св. Маврикия была решена. Мстительный и злопамятный Фока не желал сохранять ему жизнь и отдал приказ умертвить святое семейство, который привел в исполнение его близкий поверенный Лилий. Святого Маврикия, его жену и детей привезли в Халкидон, где им публично отсекли головы. Как гласит предание, одна благочестивая женщина решила подменить маленького царского сына своим ребенком, но св. Маврикий не позволил этого сделать. Для прибавления мучений отцу, сначала отрубили головы его сыновьям – св. Маврикий стоял на коленях и молился Богу со словами: «Праведен еси, Господи, и прав суд Твой!» Потом настал и его смертный час[610].

Эта картина столь красноречива, что не нуждается в комментариях. Тела казненных бросили в море, а головы выставили на Военном поле в Константинополе на всеобщее обозрение. После св. Маврикия казнили его брата Петра, Коменциола, доместика Петра Презентина, стратега Филиппика Георгия и сенатора, который некогда таскал Фоку за бороду на заседании синклита. Возвращенный с полпути отцом, царевич Феодосий искал спасения в церкви Св. Автонома, но и его убили слуги Фоки.

Бывшая императрица с тремя дочерьми была препровождена в дом префекта, а затем, по-видимому, в темницу, но и их постигла страшная участь. Некоторое время царица томилась с детьми, гадая о своей судьбе и молясь за упокоение души казненного мужа и сыновей. Но уже скоро стало ясно, что Фока не намерен дарить им жизнь. Для проформы их ложно обвинили в подготовке государственного заговора, хотя для всех была очевидна нелепость и беспочвенность таких обвинений, а затем предали пыткам и казни на том самом месте, где погибли их муж, сыновья и братья. Затем мученицы были погребены в храме Св. Маманта.

Спустя века, на надгробном камне царицы сохранялась трогательная элегия от лица несчастной императрицы Константины: «Я, несчастнейшая сродница двух царей, дочь Тиберия и жена Маврикия, я, многочадная царица, мать доблестных и державных детей, я лежу здесь вместе с детьми и отцом семьи, падши под ударами бешеного и буйного войска. Я потерпела больше Гекубы, Иокасты и Ниобеи – и тяжело лежать костям моим! Пусть бы они убили мать, но за что они убили малых детей, не знающих людской злобы? Рим уже не будет осеняем нашими отраслями, ибо корень исторгнут фракийскими ветрами»[611]. Если семейство св. Маврикия, давшее Церкви двух святых, и было в чем-то виновато перед Богом, то кровь невинных детей и императрицы смыли все их грехи.

Можно без труда предположить, что смерть витала и над головой св. Сосипатры – единственной оставшейся в живых дочери св. Маврикия и Константины. Но, видимо, Фока понял, что казнь благочестивой игуменьи, пользовавшейся большим уважением в народе, оставившей земную жизнь ради спасения души, вызовет гневную реакцию в народе. Как бы там ни было, но св. Сосипатра осталась живой.

Вслед за этим меч палача стал работать со скоростью гильотины. Все, кто хоть как-то был связан с царской семьей, попали в «черный» список. Им выкалывали глаза, вырывали языки, отрезали руки и ноги, некоторых сжигали живьем, и простая смерть казалась величайшей милостью Небес – им завидовали остальные, обреченные на страдания[612].

Страшными и таинственными явлениями ответило Небо на смерть царя и его семейства. Летописи сообщают, что в день их казни мощи св. Евфимии, хранящиеся в Халкидоне, стали обильно источать кровь, которую местный епископ собирал губкой[613]. А в Александрии один человек, возвращавшийся домой ночью, видел, как статуи, стоявшие на улицах города, начали двигаться и провозгласили весть о гибели св. Маврикия. Долго еще ходили упорные слухи о том, будто царевич Феодосий спасся, и многие с надеждой ожидали его чудесного прибытия, но, конечно, эти мечты не сбылись. «С тех пор, – как написал летописец, – не прекращались различные и чрезвычайные несчастия в Римском царстве»[614].

Наше повествование не претендует на то, чтобы называться «Историей Византийской империи». Поэтому мы не обязаны предаваться детальному описанию времени царствования человека, который, пожалуй, единственный из числа всех Византийских императоров, бывших до него и царствовавших впоследствии, снискал столь страшную славу.

И ранее случались императоры, известные своей жестокостью и ограниченными знаниями. Нередко в истории Римской империи на царском троне сидели узурпаторы, порой государство страдало от лиц, к которым нельзя отнести слова о личном благочестии и добронравии. Но, наверное, единственный раз за всю историю Римского государства в лице Фоки сошлись все самые неприязненные черты характера, усугубленные тем, что этот человек не имел никаких прав на царский престол и омрачил начало своего царствования казнью законного царя и его семейства. Такого христианская Империя еще не знала, но 14 ноября 602 г. жители столицы искренне радовались новому монарху, даже не догадываясь, что их ждет впереди.

Нельзя сказать, что внешний вид нового самодержца вызывал симпатию. Это был уже далеко не молодой человек, всю жизнь прослуживший в гарнизонных частях и достигший звания среднего командира – центуриона. Фока был невысокого роста, имел широкую грудь и безобразное лицо, которое еще более уродовал старый шрам от раны, нанесенной мечом. Когда он раздражался, рана открывалась и чернела, чем еще более ужасала окружающих. Рыжеволосый, свирепый по характеру, грубый и резкий в обращении, лишенный всякого образования, своевольный наглец и прирожденный убийца, он мало походил на Римского императора, каким того привык видеть самый просвещенный и цивилизованный народ современности[615]. Помимо прочих недостатков, этот тиран был чрезвычайно женолюбив. Получив власть, он предался домогательствам жен высших сановников и некоторых из них обесчестил[616].