Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Диверсанты высадились с опозданием из-за беспощадного ветра и отказались от плана осуществления контакта одного взвода с гражданскими лицами в селении[285]. Вместо того бойцы заняли подходы на случай необходимости противодействовать аргентинской контратаке, тогда как оставшиеся спецназовцы начали быстро передвигаться среди вражеских самолетов, устанавливая на них подрывные заряды[286]. Аргентинцы. расположившиеся и» покатом склоне холма среди навесов для стрижки овец не более чем в километре от аэродрома, отреагировали, когда британцы уже приступили к отходу. Диверсанты двигались в направлении «Си Кингов» под грохот детонирующей взрывчатки и вражеских боеприпасов, когда аргентинцы применили дистанционно управляемое оружие. Раздавшийся рядом взрыв осыпал всю партию комьями земли и легко ранил двух бойцов[287]. Не слишком решительная контратака противника быстро захлебнулась, как только британцы застрелили возглавлявшего ее офицера[288]. Команда добралась до кораблей, полностью уничтожив одиннадцать аргентинских самолетов, не потеряв убитыми никого, и ушла на 29 узлах в девятибалльный шторм[289]. Так состоялась классическая операция САС, или, по словам одного из офицеров, «операция, шанс проделать которую нам не представлялся со Второй мировой». Вследствие рейда на остров Пеббл боевой дух десанта значительно поднялся — успех стал свидетельством того, на что способна небольшая группа отлично тренированных британцев в действиях против куда больших по численности сил аргентинцев.

***

13 мая, в ходе совещания на борту «Фирлесса» в 900 милях (1667 км) от Порт-Стэнли, Джулиан Томпсон отдал командирам последние приказы по «Саттон» — «операции, связанной с возвращением Фолклендских островов…». Британские офицеры исполнились волнения и ожидания, испытывая по большей части такие же нетерпение и желание действия, как и их солдаты. «Мне страшно повезло, — писал в дневнике командир 45-го отряда коммандос подполковник Эндрю Уайтхед. — Ничего подобного никто не затевал со времени Суэца…» Британцев по-прежнему очень беспокоила угроза с воздуха. Подполковник Хью Пайк, командир 3-го батальона Парашютного полка, писал: «Основная забота в настоящее время — уязвимость флота перед налетами авиации, и всем, как я полагаю, станет много легче, когда неделя закончится». Но никто не сомневался — «3-я бригада коммандос прорубит окно». Уайтхед отмечал: «Никто не видел более увлеченных, рвущихся в бой и мотивированных людей». В кинозале на «Канберре» заполнившая его аудитория из взволнованных молодых парней, рассевшихся на стульях, устроившихся в проходах и столпившихся у входов и между рядами, жадно внимала рассказам офицеров разведки, обрисовывавших известные диспозиции противника на Фолклендских островах и показывавших изображения ставших уже хорошо знакомыми летательных аппаратов, танков и орудий.

Толстый налет сентиментальности покрывал многие аспекты жизни военных. При отходе на юг морские десантники испытывали искреннее смятение, слушая, как оркестр коммандос играет сбор на полетной палубе «Канберры» или как гремит «Правь, Британия!», да не раз и не два, а регулярно по вечерам, или как на борту грузового судна «Элк» исполняют торжественную увертюру «1812 год»[290] в сопровождении зениток «Бофорс», выполняя задумку любившего шутку капитана корабля. Бойцам крайне импонировала — тешила их гордость — возможность принять участие в последней, сумасбродной, нелепой имперской авантюре. Какие бы речи ни толкали дипломаты в Лондоне и Нью-Йорке, в бригаде теперь больше не сомневались — приказ на десантирование обязательно поступит. Они быстро сбросили наросшую было на них за пять недель в море шкуру скуки и неизбывной рутины. Парни с огромным сосредоточением трудились над приготовлением военного снаряжения, покрывали камуфляжем каски, стягивали металлические каркасы выкладки, паковали запасы шоколада — любимого «орешка».