Роль морских сил в мировой истории - Альфред Мэхэн

Было бы неверным говорить, что Англия истощена в сердцевине, но ее зависимость от внешнего мира такова, что придает значимость этой фразе.

Эта аналогия в положении не осталась не замеченной в Англии. С того времени по сей день завоевание территорий посредством морской силы сочеталось с определяющим влиянием этой силы на политику страны. Путь в Индию – представлявший собой во время Клайва дальний и опасный переход без собственных промежуточных пунктов для остановок – был обеспечен, когда представилась возможность, приобретением (захватом. – Ред.) острова Святой Елены, мыса Доброй Надежды и Маврикия (бывший Иль– де-Франс). Когда паровой двигатель позволил освоить пути через Красное и Средиземное моря, Англия захватила Аден и позднее утвердилась на острове Сокотра. Мальта уже попала в ее распоряжение во время революционных войн Франции. Лидерство Англии, явившееся краеугольным камнем коалиции против Наполеона, позволило ей вытребовать для себя этот остров на мирной конференции 1815 года. Поскольку Мальта находилась на расстоянии всего тысячи миль (1800 км) от Гибралтара, сферы контроля этих двух военных баз пересекаются. Нынешнее время стало свидетелем того, что расстояние от Мальты до Суэцкого перешейка, не имевшее промежуточных опорных пунктов, ныне патрулируется – благодаря тому, что Египет, несмотря на противодействие Франции, передал Кипр под английский контроль. (Кипр был передан Англии во «временное управление» Османской империей (а в 1914 году Англия Кипр аннексировала – до 1960 года). – Ред.) Важность всего этого для Индии сознавали еще Наполеон и Нельсон. Это побудило британского флотоводца послать по суше в Бомбей курьера с известием о благоприятном исходе Абукирского сражения (1798) и крахе надежд Бонапарта. Даже теперь ревность, с которой англичане следят за продвижением России в Средней Азии, является последствием того времени, когда (имеются в виду блестящие победы Скобелева и др. в конце XIX в. – Ред.) английская морская сила и ресурсы возобладали над слабостью д'Аше и гением Сюффрена и вырвали полуостров Индостан из сферы французских амбиций.

«Впервые со времени Средневековья, – пишет М. Мартин, касаясь Семилетней войны, – Англия победила Францию самостоятельно, почти без союзников, в то время как Франция располагала сильными подручными. Она победила исключительно за счет превосходства своего правительства».

Да! Но за счет превосходства правительства, использовавшего мощное оружие морской силы. Морская сила сделала Англию богатой и защищала, в свою очередь, торговлю, за счет которой страна благоденствовала. Располагая деньгами, Англия поддерживала своих немногочисленных союзников, главным образом Пруссию и Ганновер, в их самоотверженной борьбе. Мощь Англии демонстрировалась повсюду, куда доходили английские корабли, никто не мог соперничать с нею. Они шли куда хотели, и вместе с ними приходили английские пушки и войска. Благодаря такой мобильности силы англичан умножались, а силы ее врагов рассеивались. Владычица морей повсюду оберегала от врагов свои морские магистрали. Неприятельские эскадры не могли объединиться, ни одна крупная эскадра не могла выйти из порта, а если выходила, то лишь для того, чтобы ее неопытные экипажи и командиры сразились с ветеранами, закаленными штормами и войнами. Если исключить случай с Меноркой, Англия старательно удерживала свои морские базы и охотно захватывала опорные пункты противника. Каким грозным стражем выглядел Гибралтар для французских эскадр, базировавшихся на Тулон и Брест! На какую французскую поддержку могла надеяться Канада, когда английский флот имел Луисберг с подветренной стороны?

В этой войне выиграла страна, которая в мирное время пользовалась морем, чтобы умножить свое богатство, а во время войны господствовала благодаря мощи своего флота, благодаря численности поданных, живших за счет моря и рядом с морем, благодаря многочисленным оперативным базам, разбросанным повсюду. Однако нужно заметить, что сами эти базы утрачивали свое значение, если сообщение между ними прерывалось. Именно поэтому французы лишились Луисберга, Мартиники, Пондишери, именно поэтому Англия лишилась Менорки. Базы и подвижные силы, порты и эскадры взаимодействовали друг с другом[105]. В этом отношении флот представляет собой, по существу, летучее соединение. Он охраняет коммуникации между своими портами и препятствует сообщению между портами противника. Но в то же время флот оказывает поддержку сухопутным силам с моря, он господствует на водном пространстве, которое может освоить человек на обитаемой части Земли.

Ход событий от Парижского мира до 1778 года. Последствия морской войны для американской революции. Морская битва при острове Уэсан

Если у Англии были основания досадовать на то, что она извлекла из Парижского договора не все выгоды, на которые могла рассчитывать благодаря своим военным успехам, то Франция не могла не испытывать недовольство своим послевоенным положением. Выигрыш Англии почти полностью измеряется французскими потерями, даже уступка Испанией победителю Флориды была совершена ценой уступки Францией Луизианы испанцам. Естественно, мысли французских государственных деятелей и народа, вынужденных подчиниться необходимости нести бремя побежденных, обращались к будущему с его возможностями добиться реванша и компенсаций. Герцог де Шуазель, способный, хотя и высокомерный вельможа, остался вести дела еще несколько лет и неустанно трудился ради восстановления французской мощи, подорванной условиями договора. Ему не нужно было добиваться альянса с Австрией, он уже был заключен и действовал, когда герцог пришел к власти в 1758 году. Но Шуазель даже на начальном этапе правления понимал, что главным врагом была Англия. Он стремился, по возможности, мобилизовать против нее все силы страны. Поражение Конфланса сорвало его планы вторжения на Британские острова. Шуазель стремился теперь в полном согласии со своей главной целью настроить против англичан Испанию и вовлечь ее в союз с Францией. Объединенные усилия двух королевств, располагавших удобным побережьем, могли, при разумном управлении и достаточном времени для военных приготовлений, создать флот, который послужил бы достойным противовесом английскому флоту. Верным было, несомненно, и то, что более слабые морские державы, если бы они смогли договориться и эффективно взаимодействовать, решились бы объявить войну правительству страны, чья сила вызывала зависть и страх и которое действовало вопреки правам и благу других государств (как действуют всегда власти стран, располагающих неограниченными возможностями). К несчастью для Франции и Испании, альянс состоялся слишком поздно. Но за фактическим уничтожением французского флота в 1759 году последовал настоящий взрыв национального энтузиазма вокруг строительства военного флота, что умело поддерживалось и направлялось Шуазелем. «Из конца в конец Франции национальное чувство пронзительно кричало: «Флот должен быть восстановлен». В фондах сосредотачивались пожертвования городов, корпораций и отдельных лиц. В еще недавно затихших портах развилась бешеная активность. Повсюду строили и ремонтировали корабли». Министр также сознавал необходимость восстановления воинской дисциплины и боевого духа, а также накопления строительных материалов для флота. Однако слишком много времени было упущено. Посреди большой и неудачной войны не время затевать военные приготовления. Поговорка «Лучше поздно, чем никогда» не так надежна, как поговорка «Во время мира готовься к войне». Положение Испании выглядело лучше. Когда разразилась война, эта страна, по оценке английского морского историка, располагала сотней кораблей различной величины. Из них около шестидесяти были линейными кораблями. Тем не менее, хотя присоединение Испании к многочисленным врагам Англии могло поставить ее в критическое положение, сочетание в пользу Англии численности, мастерства, опыта и престижа моряков было неустранимо. С 70 тысячами моряков-ветеранов Англия могла лишь подтвердить завоеванные позиции. Итоги войны нам известны.