Изобилие. Будущее будет лучше, чем вы думаете - Питер Диамандис

Коэна все больше заботила расширяющаяся пропасть между развивающимися странами и их локальными проблемами – и людьми, которые создавали высокотехнологичные инструменты XXI века. Как представитель Госдепартамента, он начал приглашать представителей высокотехнологичных компаний в официальные поездки в страны Ближнего Востока, прежде всего в Ирак. Среди таких приглашенных был и основатель Twitter Джек Дорси. Спустя полгода после его поездки, когда улицы Тегерана заполнились протестующими против фальсификаций на иранских выборах, а правительство перекрыло все традиционные способы коммуникации, Коэн позвонил Дорси и попросил его отложить профилактику сайта Twitter, которая была назначена на этот день.[718] Остальное, как говорится, история.

Twitter, конечно же, вскоре стал единственным каналом связи иранцев с внешним миром, и, хотя Twitter-революция не свергла иранское правительство, она – в комбинации с усилиями Моралеса и другими активистскими кампаниями, разворачивающимися в интернете, – вымостила дорогу к тому, что вскоре получило название Арабской весны (позже мы еще поговорим об этом подробнее). Коэн вспоминает:

В 2009 году, когда Эрик Шмидт все еще был генеральным директором Google (до того как он стал председателем совета директоров), он по просьбе Госдепартамента отправился с Коэном в Ирак. Во время этой поездки Шмидт и Коэн подружились. Они много разговаривали о реконструкции Ирака и о том, как технологии должны были бы уже давно сыграть роль в этом процессе. Во времена диктатуры Саддама Хусейна в Ираке не было структуры мобильной связи. США потратили более 800 миллиардов долларов на смену режима, но, как говорит Шмидт, «вместо этого нам следовало проложить оптиковолоконный кабель и построить беспроводную инфраструктуру, чтобы улучшить положение иракских граждан».

Эта идея привела Шмидта и Коэна к интересному выводу: технологии, по крайней мере в их современном виде, похоже, имеют тенденцию к наделению властью каждой отдельной личности. Шмидт объяснил это подробнее:

И это не пустые слова. Интернет оказался прекрасным инструментом вербовки[719] для таких организаций, как «Хамас», «Хезболла» и «Аль-Каида». В 2011 году террористы, плывшие из пакистанского Карачи в индийский Мумбаи,[720] использовали для навигации и определения своих целей GPS-устройства, спутниковые телефоны коммуникации и карты Google. В Кении провоцирующие текстовые сообщения использовались для организации вспышек этнического насилия после нарушений на выборах 2007 года[721] – в той же самой Кении, где был создан уже упоминавшийся выше проект «Ушахиди». Шмидт считает, что подобные проекты – важная сила противодействия:

В ноябре 2010 года, спустя несколько месяцев после того, как Коэн покинул Госдепартамент[722] и пришел в Google на пост директора научного центра Google Ideas, они вместе со Шмидтом написали для журнала Foreign Affairs статью «Цифровое разрушение» (The Digital Disruption)[723] – прогноз того, каким образом ИКТ повлияют на международные отношения в течение ближайших десяти лет или около того. За основу для прогноза авторы взяли два показателя – политическую систему той или иной страны в данный момент и уровень ее ИКТ.

Мощные государства, такие как Соединенные Штаты, а также европейские и азиатские гиганты, похоже, в состоянии регулировать то, что Коэн и Шмидт назвали «площадкой взаимосвязей» (interconnected estate), таким образом, чтобы она отражала национальные ценности той или иной страны. Автократические, коррумпированные или нестабильные правительства, в которых эти взаимосвязи работают лишь частично, могут оказаться волатильными. «Во многих случаях, – пишут авторы, – единственное, что останавливает оппозицию, – это нехватка инструментов организации и коммуникации, а эти инструменты могут быть дешево и в больших количествах предоставлены коммуникационными технологиями».

Именно это мы и увидели во время Арабской весны.[724] Одной из определяющих черт революций, которые прокатились по Ближнему Востоку в начале 2011 года, было широкое использование ИКТ. В ходе протестов в столице Египта Каире, в конце концов приведших к свержению президента Хосни Мубарака, один активист точно сформулировал эту черту в Twitter:[725] «Мы используем Facebook, чтобы запланировать протесты, Twitter – для их координации и YouTube – чтобы рассказать о них миру».