Хоккенхаймская ведьма - Борис Вячеславович Конофальский

Но среди них человек двадцать арбалетчиков, и в обозной телеге я приметил стволы аркебуз, семь штук.

Кавалер молчал, и Брюнхвальд продолжал:

– Если вы так легко дали мне двести монет, может, предложим им сотню, чтобы чувствовать себя спокойно.

– Немедленно отправьте к этому Бертье человека. Верхом. Обещайте им сто монет, пусть идут сюда. Ёган! Бумагу, чернила! – приказал кавалер.

А сам вспоминал, как раздражены остались городские нобили его действиями и гнусным самоуправством. А теперь еще весь город говорит, что у него и сундуки с серебром в покоях. Разве это не повод собрать мятеж? Да и не мятеж это будет, а восстановление справедливости. И он понял, что попы из трибунала и солдаты ему бы сейчас совсем не помешали. Чуть подумав, кавалер решил написать настоятелю монастыря Святых вод Ердана и по совместительству казначею архиепископа Ланна, святому отцу брату Иллариону, с просьбой как можно скорее прислать сюда трибунал инквизиции, так как здесь просто гнездо мерзких жен и власти потакают им.

Он быстро написал два письма и, пока ротмистр обедал, пошел на двор, где увидел Агнес, разглядывающую великолепную карету Рябой Рутт. Девочка была хмура, как будто не выспалась, руки платок комкают раздраженно. И когда Волков подошел к ней, спросила, не здороваясь, не присев вежливо:

– Чья это карета?

– Пока непонятно, – отвечал кавалер и положил ей руку на плечо. – В городе все непросто.

Она подняла на него глаза, затем покосилась на руку, что лежала на ее плече, и сказала холодно и высокомерно:

– Тут одни крысы в норах, ворону они не противники. Идите своей дорогой, мой господин.

Волков молча смотрел на нее, а она продолжила:

– А карета – моя!

Волков руку с ее плеча убрал, не ответил ничего и пошел прочь, ухмыльнувшись, уж больно нагло она требовала карету, хотя, может быть, и заслуживала ее. А она смотрела ему вслед, губы поджала зло.

Глава 33

Теперь он не мог оставить свои покои без присмотра, когда в них такие горы серебра, и решил, что Ёган и Максимилиан будут их неотлучно сторожить. Сыча и монаха взял с собой, с ними поехал в тюрьму. Барон, как преданная собака, ходил за ним по гостинице с одним и тем же вопросом:

– Когда же вы спросите у Рябой Рутт про документы?

Теперь ничего не мешало сделать это, но комендант Альбрехт, противный старикан, стал просить у него бумаги на всех, кого он ему в тюрьму привез, чтобы всех записывать в тюремную книгу по именам. Хорошо, что Волков монаха взял с собой; начали баб из приюта спрашивать, затем Рутт и ее бабенок, все записывали, время потеряли кучу. Но комендант, а теперь еще и лейтенант городской стражи, не унимался. Вздумал требовать денег на содержание задержанных, так как магистрат на это дело не дает даже медной монеты. Волков удивлен не был, дал талер на бобы и хлеб, оставив монаха коменданту для писания бумаг, а сам наконец пошел в прекрасно оборудованную залу «для бесед», где Сыч уже с удовольствием разглядывал разные приспособления, которые заблудшему и неразумному помогли бы найти путь к истине. Но не успели они позвать ведьму, как пришел человек от барона:

– Господин барон просит господина кавалера быть в гостинице. Немедля.

Пришедший был взволнован, видно, ему передалось волнение хозяина.

– Что еще случилось? – недовольно спросил Волков.

Чуть понизив голос, человек барона сказал с заметной долей трагизма в голосе:

– Обер-прокурор прибыли.

– Ну вот, – произнес кавалер, – теперь уже и не сбежать.

Он засмеялся, на удивление присутствующих, встал и поехал в гостиницу.

Родовое имя герцогов из Ребенрее было Сольмс. Вильгельм Георг Сольмс, граф Вильбург фон Ребенрее был родным и единственным дядей принца Карла, герцога и курфюрста Ребенрее.

И, конечно же, он был доверенным лицом герцога. Другому такую должность не доверят. Этот славный муж уже пересек линию полувека своего существования, он все уже видел и пробовал, но излишествами себя не отягощал. В хороших покоях, но не таких, как у Волкова, он сидел в кресле. Под шубой его была видна золотая цепь богатой работы с гербом дома Ребенрее. Лицо тяжелое, с бородой, глаза холоднее свинца.

Барон был тут же, стоял у окна. На Волкова не глянул даже, делал вид, что его тут нет. Кавалер сразу понял: ему придется говорить одному. Хорошо, что он надел с утра не колет и шоссы с туфлями, а стеганку и штаны с сапогами и выглядел так, как и подобает выглядеть рыцарю божьему.

Кавалер низко поклонился:

– Кавалер Фолькоф, хранитель веры и рыцарь божий.

Но не был удостоен даже кивка. Обер-прокурор сразу начал:

– Кто дал вам право и чьим именем вы совершаете поступки свои? Отчего чините беззаконие и разбои?

Волков догадался, что говорить о деле барона сейчас не нужно, иначе тот с испугу замашет руками и начнет убеждать обер-прокурора, что он тут ни при чем. И потому просто сказал:

– Разбоев я не чиню и беззаконие не делаю. Я рыцарь божий и все делаю по велению Господа.

– Честных людей в застенки кидаете? Имущество их грабите? От имени Господа все?

– От имени Господа, – твердо отвечал Волков. Как он благодарил небо, что с утра оделся так просто и скромно. – Все, кто невиновен, будут отпущены, а виновные понесут наказание.

– А уж не вы ли судьей будете? – повысил голос граф Вильбург. – Может, герцог наш наделил вас правом судить у себя в землях, так откройтесь, скажите мне об этом. Мне по должности сие знать полагается.

– Герцог не наделял меня правом судить, – спокойно отвечал Волков. – Я судить и не буду.

– Так отчего вы взяли на себя обязанности стража, кто разрешил вам хватать достойных людей и кидать их в тюрьму? Кто вас вообще сюда звал? – все сильнее злился граф.

– Я был тут проездом. В гостинце «Безногий пес» на меня напали, почти ослепили и пытались убить. Это была ведьма Вильма и ее банда, они украли мой меч, – кавалер положил руку на эфес, – который прошел со мной много битв. Он был дорог для меня, потому я решил найти его и занялся этим, как только выздоровел. И ужаснулся тому, что тут творится.

– Не вам судить! Не вам! – закричал граф. Он даже встал из кресла. – Нашли свой меч, так убирайтесь вон из нашей земли.

– Я бы так и поступил, не будь тут столько ведьм! – холодно произнес кавалер. – И ведьмам потворствовала власть местная.

– Не вам судить! – крикнул обер-прокурор. – Не вам!

– Не мне, – согласился Волков. – Судить