Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

левого крыла с 7 региментами пехоты и несколькими конницы (хотя все спешились) стеречь арьергард». 26–28 мая московская армия миновала османские крепости на нижнем Днепре, но штурмовать их не решилась. 27 мая 400 лучших конников получили указание организовать засаду «в низине у берегов Днепра», чтобы взять языков, но затея провалилась (то ли потому, что турки из османских городков обнаружили засаду и дали знать татарам, то ли потому, что кто-то из русского отряда преждевременно выехал из низины), и они вернулись к армии «без единого пленного». Согласно отписке Голицына 30 мая (у Гордона — 28 мая, когда татары убили одного русского, а другого взяли в плен; в «Записке… мерным верстам» — 27 мая) от войска отстали преследовавшие его белгородские татары, черкесы и османские отряды из днепровских крепостей. 1 июня армия встала лагерем на р. Белозерке, откуда Голицын выслал сеунщиков с вестями о сражениях 15–17 мая, походе к Перекопу и переговорах с Крымом[836].

Татарский пленник, пойманный позднее, также сообщал, что когда русские войска «от Перекопи… возвратились назад, и хан с ордою шол вслед за государскими войски до городков (османские крепости на Днепре. — Авт.); и увидя хан, что над городками промыслу чинить не стали, а пошли в верх Днепра, и он, хан, с ордами поворотился назад в Крым и тотчас розослал по всему Крыму с тою ведомостию, что государские войска возвратились назад». «И ныне де в Крыму у них велми о том удивляютца, что государские также многочисленные войска, быв у самой Перекопи и промыслу никакова не чиня, назад возвратились не ведомо для безводного места или для иного какова прилучаю», — заявлял татарин[837]. Другие подобные свидетельства говорят, что отход русских войск от Перекопа был встречен крымцами с радостью: «а когда уведомилися, что назад… силы государские возвратились к дому, в том ж абие часу веселящеся, жертву по своему поганскому обычаю везде все татарове чинили, и тем татаром и турком в перекопском городе посаженным, хотя они никакова бою и нужды не имели, от турского салтана кождому плата по пяти левков прислана для впредь будущих времен для сохранения осады всякия»[838]. А. Ишков сообщал: «А как войска царского величества ис-под Перекопи отступили и на другой день послал хан калгу с татары вслед для проведывания, бояся того, чтоб войска царского величества не обратились на них вдругорядь, а ему наказал, чтоб отнюдь боев чинить не велел, а сам хан, вышед, стоял для опасения ж у Колончака и после того пришед в Крым, на четвертой день хан и калга с татары молились Богу и почали быть безопасны»[839]. Татарские пленные, взятые под Новобогородицком, утверждали, что Селим-Гирей сначала не хотел преследовать русскую армию, собирался отойти еще глубже в Крым, однако потом, получив донесения ее движения к турецким крепостям, выступил за Перекоп. В ханской ставке опасались, что русские войска предпримут штурм турецких фортов, поэтому крымцам был дан приказ следовать за ними на отдалении, не вступая в бой и не давая знать о своем присутствии. Убедившись, что штурма крепостей не будет, основные силы орды от Мечетной Каирки повернули в Крым (другие источники свидетельствуют, что стычки все же были)[840].

В начале июня царские отряды последовательно перешли речки Карачекрак и Янчокрак, 6 июня переправились через Конские Воды. Тем временем 7 июня в Москве, полагая, что при выходе из Новобогородицка русская армия взяла с собой продовольствия лишь на один месяц, приказали послать оттуда вниз по Днепру «до порогов» 10 тыс. четвертей ржаной муки и столько же сухарей для отступавшего войска Голицына. 11 июня русский лагерь был разбит за 3 версты от переправы через р. Самару и недалеко от Новобогородицка, где на следующий день татарский разъезд численностью около 200 человек («крымские татарове и черкесы горские, и джаман саадаки») атаковал обоз. Согласно захваченным позднее татарским пленным, отряд этот был послан Селим-Гиреем от самого Перекопа вслед отходящему русскому войску «для языков и для добычи и проведать подлинно, станут ли войска царскаго величества Самарь реку переправливаться». Разведчикам удалось захватить десятерых русских солдат, заготавливавших сено. Однако вскоре нападавших настиг и разбил отряд стольника, ротмистра Леонтия Григорова с донскими казаками и калмыками, захватив знамя («данное от хана знамя большое») и шестерых (по отпискам Голицына) пленных. 13 июня Голицын отправил за разбитым неприятелем в погоню донцов и калмыков, которые взяли еще нескольких пленных и второе ханское знамя (возвратились в лагерь 15 июня). В тот же день армия переправилась через р. Самару, а на следующий день Голицын с другими военачальниками посетил церковную службу в крепости Новобогородицк. 17 июня войско пересекло р. Кильчень, а 23 июня вышло к р. Коломак, откуда гетман И. С. Мазепа с казацкими войсками двинулся на Украину[841].

Завершение похода

19 июня с милостивым словом к В. В. Голицыну за второй Крымский поход был отправлен стольник А. И. Лызлов. В наказе ему предписывалось по прибытии в Большой полк посетить шатер Голицына, спросить его от имени царей о здоровье и похвалить, «что он, ближней боярин и оберегатель, и дворовой воевода, будучи ныне на их великих государей службе над крымским ханом и калгою и нурадыном и над всеми поганскими ордами, которые на полк ево ближняго боярина и дворового воеводы приходили, воинские промыслы великие и славные учинил и многих их поган побил и в полон поимал», загнав их «в Крым за самую Перекопь». После этого Лызлов должен был посетить Мазепу с той же целью — спросить о здоровье и похвалить за службу, что он «по совету» Голицына «в воинских делех о поиску над неприятели крымскими людьми непременное чинил попечение»[842].

Буквально вслед за Лызловым 20 июня в войско выехал еще более важный гонец — ближний окольничий и наместник переяславский В. С. Нарбеков. В посланной с ним царской грамоте (из Посольского приказа) Голицына хвалили за то, что «такие свирепые и исконные креста святаго и всего христианства неприятели твоею службою неначаянно и никогда не слыханно от наших государских ратей в жилищах их поганских побеждены и поражены и прогнаны, и что явились они сами своим жилищам разорительми, отложа свою обыклую свирепую дерзость, пришед во отчаяние и во ужас в Перекопи посады и села, и деревни все пожгли». Сам поход именовался в царском послании «славной во всем свете победой»[843]. Другая грамота из Разряда просто информировала Голицына о поездке Нарбекова, но