Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

— И зачем ей этот горын? С его дурацкой улыбкой? Она собирается на него любоваться? Пусть на себя любуется. Корчерожи! Мелкие Духи! Сколько же надо выпить, чтобы было так плохо?

— Ковард, — с каждым мгновением Сьяна становилась несчастнее и несчастнее, — я хотела сказать… Исси… Его здесь нет.

— Сходи, позови. Время уходит.

— Ты не понял. Его вообще здесь нет.

От неожиданности Ковард замер.

— Что значит — нет вообще?

— Ковард, он убежал.

* * *

Пузырек с темной жидкостью. Крышечка в виде змейки, свернувшейся плотным колечком. Сьяна, едва касаясь, гладила склянку пальцем.

Это лекарство для Коварда. И награда — для Сьяны. Она ее заслужила. Склянка недешево стоила. Чуть ли не половину всего, что имела Сьяна. Но к чему ей деньги, если она не с Ковардом?

И еще (Сьяна вспыхнула) эти осмотры у лекаря: «И что это важни краснеет? И к чему эти слезки? От слезок ее лицо станет как мокрая булка. Мокрая булка — фи! Некрасиво. Неаппетитно. Пусть лучше вспомнит о Коварде. Ковард скоро излечится — лекарство почти готово. Вот только нужно дождаться приветика с нижних гор. Там у Крутиклуса есть кое-какие знакомства. Ковард выпьет пару глоточков — и станет тихим, послушным. Пойдет за ней словно ребенок, сделает все, что скажут. Но надобно убедиться, что она не расстроит Коварда — когда получит лекарство. Что Коварду будет приятно. Крутиклус не может не думать о тех, кого взялся лечить. Это такая ответственность!»

Теперь уже все позади. Пузырек в ее распоряжении. Сьяна все рассчитала. Перед сменой светил Ковард вернется из Леса. Они заночуют в усадьбе — сам Ковард и часть людей. Ковард будет сначала трапезничать с отрядом. Но потом непременно захочет побыть один. Или с кем-нибудь из домашних. Это он очень любит — посидеть у камина. Последняя из привычек, что осталась от прежнего Коварда. И Сьяна нальет ему чаю. Или «Хвойную бодрость». Или сок жальсоминной травы. И добавит три капли лекарства. Сьяна приподняла заветную склянку и легонько встряхнула. Жидкость вспенилась, зашипела, пузырьки внутри разыгрались. Сьяна вздохнула.

Капли нужны для начала, чтобы Ковард попробовал, каково это — быть со Сьяной. А потом, глядишь, и понравится. А потом и привыкнет. И уже не сможет без нее обходиться.

Подбородок у Сьяны дрогнул, на глаза навернулись слезы: Крутиклус ее убеждал, что иначе и быть не может. Лекарь дает ей слово.

Да, нужно добавить три капли. Если накапать больше, Ковард быстро уснет.

Но эта дуреха Найя, она же все подмечает: «Сьяна, ты все время молчишь, а в глазах беспокойство. Тебя что-то тревожит? А вчера ты вернулась из города — и проплакала целый вечер. Тебя кто-то обидел?» Так и хочется крикнуть: «Не лезь ко мне в душу, безногая!»

А ведь раньше они дружили. Сьяна ее любила — когда Найя была малышкой. Однако теперь все иначе. Найя — калека, а ведет себя как здоровая. Не желает считаться с законами, с обычаями островитов. Будто не здесь родилась. Будто не понимает, что красиво, а что — некрасиво. Замуж она собралась! Сидела б, как мышка, в углу и не дразнила людей. Не позорила близких!

А, пусть делает, что захочет. Безногую, как и горбатого, только могила исправит. И плевать на все ее выходки — если Сьяне достанется Ковард. Сьяна чуть приплатила, и Крутиклус добавил в лекарство каплю вязкого сока из стеблей разорви-травы. Эта травка поможет Коварду относиться к сестре… спокойней. Невозможно смотреть, как он сходит с ума от тревоги, стоит Найе чуть побледнеть.

А последние смены светил Найя почти не выходит из спальни и выглядит нездоровой. Ничего удивительного! Хандрит, что Тайрэ уехал. Когда уезажает Ковард, Сьяне тоже хочется плакать.

Ладно. Это все к лучшему. Найя, скорее всего, не сможет спуститься в каминную. И ничего не заметит. И не задаст вопросов.

Но лучше подстраховаться. Лучше устроить так, чтобы Ковард сам подлил себе зелье. Тьфу ты! Не зелье — лекарство!

Сьяна оглянулась, приглашая вещи в сообщники. И подсказка явилась — в виде маленькой фляжки Мирче. Он привез сюда эту фляжку незадолго до смерти — когда Коварда не было дома. Сказал, командир Лесного дозора часто недосыпает. Сон приходится одолевать. И этот настой поможет. Мирче над ним потрудился и на себе проверил. На три смены светил хватает. Сьяна фыркнула, как всегда, и припрятала фляжку: нечего тут распоряжаться! Обойдемся без ваших рецептов.

Но теперь эта вещь может ей пригодиться. Сьяну вдруг озарило! Она схватила фляжку, выплеснула содержимое, тщательно прополоскала, аккуратно, тонюсенькой струйкой перелила туда жидкость из заветного пузырька и прижала к груди. Ковард подумает, здесь травный настой от Мирче и захочет его попробовать. Наверняка захочет. Сьяна скажет ему, что нужно принять три капли — как средство против усталости.

Она поставила фляжку на самое видное место и вытерла пыль вокруг. Вытирала долго-предолго. А потом, занимаясь другими делами, то и дело к ней возвращалась — чтобы лишний раз прикоснуться.

* * *

Все готово к приезду Коварда. Сьяна все взвесила, предусмотрела. Но когда появились всадники, у нее так забилось сердце, что пришлось ослабить шнуровку. Это было не очень правильно. Нужно быть подтянутой, бойкой. Удивлять всех сноровкой и ловкостью.

Сьяна взяла себя в руки. Сделалась бодрой, веселой. Летала из дома во двор, из комнаты в кухню. Устраивала дозорных, накрывала на стол, следила за тем, чтобы вовремя подавали. Наконец суета утихла, Ковард вернулся в дом, сел у камина и стал помешивать угли.

Они остались одни.

— Устал?

— Как собака.

— Ничего. Заварю тебе чай, и станешь опять человеком.

Ковард хмыкнул. Он любил, когда Сьяна веселая и между ними не бродят тени невнятных желаний.

— А может, налить «Хвойной бодрости»?

— Нет. Сильно нельзя расслабляться.

— Что-то не так в Лесу?

Ковард слегка удивился: Сьяна раньше не спрашивала о Лесе. Ему казалось, что рассказы о лосях и охотниках, о зеленых и красных шляпах ее раздражают. Но сейчас она смотрела внимательно и дружелюбно. Ее внимание подкупало. И Ковард попался.

— Не пойму, что случилось. Я заметил — еще до войны: Лес вдруг изменился. Будто там что-то случилось. Хорошее, — Ковард пытался найти слова. — Будто кто-то за ним следит. Будто это не Лес.

Брови Сьяны приподнялись.

— Да, будто это не Лес, а сад, — Ковард неожиданно вспомнил о матери. — Какие-то новые травки. Много маленьких птичек. Я таких раньше не видел. И у деревьев будто прибавилось сил.

— Ты выдумщик, Ковард. Просто сейчас лунный месяц цветения, — Сьяна улыбнулась, и Коварду стало приятно. Неужели ей интересно? Ковард взглянул на Сьяну, она кивнула: пусть продолжает.

— Но в последнее время кругом появились ловушки. Ума не приложу, откуда они берутся и на кого их ставят. Вроде не на лосей. И не на мелкую дичь. А будто, — его неожиданно осенила догадка, — будто на человека. Ну да. Дозорные сообщают: то тут, то там освободили из сети какого-нибудь собирателя. Недавно вытащили из ямы мальчишку, сына корзинщика. Говорит, потянулся за шишками, не заметил ловушку. Сильно поранил бок и повредил себе ногу. И ловушки такие хитрые. Хитрые и жестокие. Я раньше таких не видел. Чтобы не просто поймать, а еще изувечить. В одиночку по Лесу стало опасно ходить. Кстати, а Найя где? Она с нами не посидит?