Ключи Коростеля. Ключ от Снов - Сергей Челяев

Юноша накинул полушубок, нахлобучил меховой колпак, взял в руки дорожный посох, на плечо – дорожную котомку с нехитрыми припасами, и отворил предательски громко заскрипевшую дверь избушки. Нужно было поторопиться, пока Круг еще защищен ночными заклятьями, к которым он уже давно подобрал нужные слова-ключи. И самое главное – нужно было спешить, пока не проснулась Ляйнэ. Он так решил, и обратной дороги не будет.

Выйдя из Круга, на краю ласковой березовой рощи он вздохнул, но все-таки проявил силу духа и не стал оборачиваться. Спустя несколько минут юноша с волосами, рыжими как медь, с лицом, усыпанным веселыми веснушками и со смешным заостренным носом уже шагал по лесной тропе, угрюмо глядя себе под ноги и бормоча под нос то, что рано или поздно говорят себе все молодые люди в семнадцать с хвостиком лет. Путь его лежал на север, в столицу таинственного Ордена, туда, где жила магия, которую еще никому не удавалось превозмочь. На свете начиналась новая история.

Ян шел по городу, в котором он когда-то родился, и не узнавал его. Эти улицы прежде были слишком большими, деревья – более высокими, дома – таинственными, улицы – запретными. Мир старой крепости, на который он когда-то смотрел округлившимися от удивления глазами детства, оказывается, всегда существовал где-то в уголке его памяти страной грозных башен и неприступных стен, словно прошлое упорно искало и все-таки нашло последний маленький приют и защиту от разрушающего плоть и камень всесильного времени, пусть хотя бы и в людских воспоминаниях. Некогда огромный форпост, занимавший добрую часть города, утратил свое грозное назначение, порос торговыми лавками, постоялыми дворами и трактирами, как трава с цветами приходит на заброшенное поле, знавшее некогда сильную руку лишь одного рачительного хозяина. Война, которую некогда олицетворяла ныне такая мирная и старая крепость, уже стиралась с этого полотна, и даже ее стены вряд ли уже помнили крючья осадочных лестниц, а бастионы – призывные звуки сигнальных труб, некогда властно будивших спящий город, извещая об очередном рассвете.

Флигель, в котором некогда жили стражники из отряда под началом отца Яна, давно пришел в негодность и развалился, а белый камень растащили предприимчивые соседи. Поэтому Коростель шел как во сне, чувствуя, что некогда он здесь уже побывал в этой жизни, хотя, скорее всего, это был только сон.

Наконец его глазам предстала башня, на которой часовые стрелки действительно бессильно поникли, изредка подрагивая под ветром и мокрым снегом. Этот снег все больше начинал походить на дождь, который в эту пору считался верным предвестником долгой и неторопливой весны. Коростель обернулся и увидел высокий деревянный дом, возвышавшийся поодаль в окружении высоких южнополянских тополей и каштанов, чьи стволы не спутаешь ни с какими деревьями даже по зимнему времени. Дом выглядел аккуратным, чистым, будто его окрестности каждый день посещал сердобольный дворник, которому уже давно не платят за его труды, но осталась привязанность к чистоте и давняя привычка вставать рано утром. Ян перевел дух и торопливо пошел к своему дому.

Окна были плотно закрыты ставнями, к двери вела лестница в несколько ступеней. Коростель шагнул на ступеньку и вдруг опасливо замер. Что-то тревожное ворохнулось в душе, выглянуло из самых глубин детства и озорно погрозило ему пальчиком. Ян осторожно поставил ногу на следующую ступеньку, опасаясь, что дерево, изрядно позеленевшее от времени и мха, может не выдержать и подломиться перед незваным ночным гостем. Но ступени были крепки, видимо, сработаны из дерева, которому время было нипочем, и Ян, тяжело взобравшись на крыльцо, остановился перед высокими дверьми. Они были заперты, но Коростель хорошо помнил наставления Рагнара. Он скользнул рукой под рубашку, подвинул сладко храпящего мышонка и достал ключ Камерона. И тут же шнурок, на котором все это время ключ висел у него на шее, внезапно разошелся – это исчез хитроумный узел, а на них друиды всегда были мастера. И Ян, глядя на тонкие ниточки шнура, понял: ключ вернулся домой, и его уже больше никуда не нужно нести. Круг замкнулся.

Ключ был теплый, более того, ощущение исходящего от него тепла росло и крепло. Коростель стоял у запертых высоких дверей и смотрел на дар друида, удобно устроившийся на его ладони. Он вспоминал сейчас самый первый день, когда Травник разыскал этот ключ под окном и назвал высшим даром человека, что всегда был дорог Симеону превыше всех на свете. Именно этот человек обратил к нему свои самые последние слова уже из-за порога смерти.

«Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня. Извини, что внес в твою жизнь неприятное беспокойство. Я в последнее время, похоже, что-то перестал понимать в жизни… Ты открыл передо мной дверь черной звездной ночью, когда я уже утратил надежду. Поэтому я оставляю тебе подарок, надеюсь, он поможет тебе лучше понимать жизнь и себя в ней. Ты найдешь его под окном, когда стемнеет».

Коростель побледнел. Он на миг представил себе, что случилось бы, не послушай он Травника тогда. Пожалуй, и сейчас жил бы себе в своем доме, сажал в огороде то, что еще способно вырасти в лесу, удил рыбу, потом женился бы на какой-нибудь дочке мельника, неважно на какой – у мельников всегда отчего-то бывают именно только дочки, причем в больших количествах и все смазливые и дородные. Зато был бы цел дом, его не мучили по ночам воспоминания, в душе не было бы этого отчаяния и тоски, словно выжженных адским пламенем сомнений: а так ли ты поступил, а все ли ты сделал, чтобы остался жить на свете Книгочей, чтобы не стал предателем Молчун… Но потом он подумал о Руте, вздохнул и поспешно, чтобы не смалодушничать и не передумать, вставил ключ в замочную скважину. Она изрядно проржавела за столько лет, и ключ повернулся не сразу.

В тот же миг по его руке волной пробежала неприятная дрожь, затем – сильная и резкая боль пронзила руку до локтя, и он в страхе отдернул ее от двери. Перед глазами Коростеля все помутилось, как в кадке с водой, в которую кто-то с размаху шлепнул ладонью. И в этой незримой воде медленно, словно со дна, начали подниматься яркие, видения, разукрашенные в резкие, ядовитые цвета.

Бешено крутящиеся спицы деревянного колеса, перемазанные рыжеватой глиной…

Кто-то, очень похожий на Книгочея, улыбающийся Коростелю издалека, но его улыбка все время дрожала и струилась, словно по воде пробегали волны…

Мертвое тело, уже наполовину занесенное легкой крупкой снегопада…

Серая птица, громко кричащая над лесом…

Тяжело взмахивающий натруженными крыльями навстречу ей усталый клест…

Красивое лицо уже зрелой женщины в окне, на карнизе которого несметное количество птиц всех обличий и цветов устроили шумную кучу-малу…

Снегирь, весь перевязанный, страшно исхудалый, с кривой палкой в руке, осторожно ступающий по камням вдоль прибоя и озабоченно всматривающийся вдаль, за морской горизонт…

Чье-то страшно обгорелое, но отчего-то весело улыбающееся ему лицо…

Счастливые и удивленные глаза Эгле…

Грозящая ему пальчиком и смеющаяся, милая, прекрасная, волшебная Рута, в пушистой меховой шапке, вся в снегу…