Миллениум - Инна Тронина

— Да?! — Лукин понимающе осклабился. — Вот и славно. Это окончательное решение? Или вы завтра скажете, что пошутили?

— Как же пошутил, если возьму от вас деньги? — удивился Тураев. — Я же не Люба Горюнова и понимаю, чем это грозит. Но, надеюсь, все мы будем джентльменами, и сей факт не получит огласки?

— Только в том случае, если вы нарушите договор, на Петровке обо всём узнают, — честно предупредил Лукин. — А так — о чём речь? Тайна будет сохранена надёжно. Но вы должны не только отказаться от поисков конкретной девочки, а вовсе забыть о нашем существовании. От этой дурацкой дискеты я вас избавил, — продолжал Иннокентий, покачиваясь в кресле и инстинктивно хватаясь за валики. — Там почти всё — враньё, уверяю вас. Вандышев такой идиот, что я не могу понять, как его держали в рекламном бизнесе. Теперь ясно, почему от нашей рекламы сразу же начинается заворот кишок. Да и в суде эти доказательства силы не имеют, так что не жалейте о потере. Когда вернётесь в Москву, навестите полковника в клинике, купите ему фрукты. Передайте, чтобы выздоравливал скорее. Кругом жизнь кипит, а у него теперь большие возможности. Ему только в туры ездить, а не в «Склифе» валяться. Итак, вы принимаете наши условия? Ведь ничего плохого с девочкой не случилось и не случится. Она в заботливых руках любящей матери. Вряд ли ей было бы лучше даже у Вандышева, не говоря о Валерии…

— Я принимаю ваши условия целиком и полностью, — сказал Тураев.

— И правильно! — одобрил Мерейно. — У нас в стране героев нет, и не было. Всё это — выдумки недоучившегося семинариста Сосо Джугашвили, который слегка видоизменил Жития святых и приспособил их для воспитания советского патриотизма. Римлян поменяли на фашистов и белогвардейцев, а учение Христа — на идеи коммунизма. Нельзя подражать тому, чего в природе не существует. Не будем больше изображать из себя неподкупных и самоотверженных, для которых главное — счастье народа. Валерия могла заработать на дочери в двадцать раз больше, чем на сыне. И всё благодаря тому шуму, который поднял Вандышев. А вы творчески развили его порыв и, в конце концов, добились максимальных дивидендов. Вы возьмёте сегодня эти деньги, но будете помнить, что против вас имеется компромат. Кстати, почему вы не приняли меры против Валерии, хотя она призналась в противозаконном деянии? Своим самоубийством она закрыла дело, но при желании можно раскрутить и этот вопрос. Вам не поздоровится, если на Петровке узнают об этом. И поинтересуются, откуда у вас столько долларов…

— Лёва, не нужно давить на психику нашего дорогого гостя! — вклинился Лукин. — Он будет умником, и грузить нас не станет. Итак, каким путём вы хотите получить нужную сумму? Наличными или на счёт в банке? Может, вам оформить перевод на сберкнижку?

— Лучше наличными. — Тураев перехватил удивлённый взгляд Мерейно — ведь при нём не было ни кейса, ни даже борсетки. — У меня в кармане свёрнутая, но очень вместительная сумка. А следов в банках или ещё где-то я оставлять не хочу. Начнут допытываться, кто да что. Вы хотите выплатить всё сразу, ещё до передачи документов?

— А куда вы денетесь? — устало махнул рукой Лукин. — Сами сказали, что вы — не Люба Горюнова. Вам же спокойнее будет. А насчёт следов — разумно.

Лукин нажал кнопку на стене. Яхту болтало с такой силой, что Артур ощутил дурноту и решил, что пора ставить точку во всей этой игре.

— Сейчас вы получите десять пачек, в каждой из которых по сто стодолларовых купюр. Ни одной фальшивой среди них, разумеется, нет. До гостиницы вас проводят наши люди, а дальше вы станете принимать решения самостоятельно. Куда вы денете эти деньги, меня совершенно не интересует. Важно то, что вы примете их от нас и тем самым возьмёте на себя определённые обязательства. С этой минуты вы забываете о нашем существовании, а официально вас освободили от расследования ещё в марте месяце. Ориентировки на похищенную девочку больше не существует — об этом позаботились люди, которые имеют полномочия гораздо большие, чем вы. Так что расстанемся друзьями…

Лукин повернулся к Миненкову, который стоял в проёме дверей и раскачивался взад-вперёд, держась за косяки.

— Принеси мой кейс и приготовься сопровождать господина Тураева обратно в Петербург.

— Один момент! — И Николай скрылся.

Артур думал только об его пистолете — вынул начальник охраны оружие из кармана или нет. Голыми руками с троими ему не справиться, да ещё прибегут другие. Тогда всё закончится мерзко и глупо. Можно, конечно, взять деньги и уехать, если не представится возможности завладеть оружием. А потом явиться с пачками на Петровку и всё рассказать. Но раз у Лукина везде свои люди, скандал получится потрясающий. Из розыска вышвырнут точно, а, может, и посадят на несколько лет.

Или вернуть доллары Лукину, тем самым сняв с себя обязательства? Но тогда его просто прикончат — или тут же, выбросив труп в залив, или чуть позже — под видом автокатастрофы или попытки ограбления. А сами останутся жить на белом свете и творить свои чёрные дела…

— Вот, пожалуйста!

Миненков держал кейс в правой руке, а рукоятка серебристо-алюминиевого пистолета выглядывала из левого кармана пиджака.

У Артура оставался один-единственный миг, чтобы перехватить оружие, которое определённо было заряжено, сбросить предохранитель и выстрелить начальнику охраны в висок. Это не очень удобно было делать, сидя в низком кресле. Но поскольку других вариантов не оставалось, пришлось действовать так.

Миненков, передавая кейс Лукину, повернулся к гостю левым карманом, и тотчас же оружие оказалось в руке Тураева. Хрустально-ясное сознание помогло Артуру не промахнуться даже при сильнейшей качке, и пуля пошла точно в цель.

У этого пистолета был негромкий бой, и поэтому Лукин не сразу сообразил, почему Коля повалился на него, беспомощно взмахнув руками. Мерейно, решив, что это случилось из-за качки, подхватил Миненкова под мышки и увидел на его виске обрызганную кровью дыру. Потом обернулся к Тураеву и наткнулся взглядом на дуло пистолета, которое в следующий миг плюнуло огнём. Косарь качнул назад, увлекая за собой тело Миненкова.

— Вы что?! Вы что делае… — Лукин не договорил.

В грудь его толкнула страшная сила, которая была неумолима, безжалостна и спокойна. Пол под ногами Иннокентия вспучился и рухнул. Свет плафона под потолком показался нестерпимо ярким. А потом из горла хлынула кровь — пуля пробила дугу аорты.

Три тела лежали под ногами Тураева, и он не секунду замер, усмехнулся, но удержался от желания сделать контрольные выстрелы.

— Мы в расчёте, господа! — сказал Тураев и принялся обыскивать карманы убитых и каюту, потому что хотел раздобыть ещё какое-нибудь оружие. Но, кроме пистолета Миненкова, ничего не обнаружил.

В коридоре простучали шаги, и дверь отворилась. Тураев бил, как в тире, и четвёртым выстрелом уложил того самого длинноногого охранника из джипа, который так ничего и не успел сообразить. Из его наплечной кобуры Тураев извлёк ещё один пистолет, и тоже бесшумный, а из жилета-разгрузки — две «лимонки». Ребята Лукина действительно было экипированы на славу.