Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии - Шарль Эдмон Пти-Дютайи

Английская церковь, такая бесцветная в конце Средних веков, в XIII в. была еще во всем блеске своих добродетелей и своего общественного влияния. Пройдя тяжелые испытания во времена преследований и интердикта, она окрепла и помолодела с приходом нищенствующих монахов, Friars. Первые доминиканцы высадились на берег Англии в 1221 г., первые францисканцы — в 1224 г. Через несколько лет в английских городах, скученных, грязных, зараженных эпидемиями, недостаточно снабженных духовенством, появились по одному — по два монастыря нищенствующих монахов, обеспечивавших городу церковную службу, проповедь, преподавание, уход за больными. Все эти Friars, как бы ни назывался их орден, способствовали оживлению всего тогдашнего поколения англичан, Они принесли ему свой труд, свою веселость, свое бескорыстие, любовь к ближнему святого Франциска, более благородные понятия о жизни, склонность к дружному действию и к жертве. Благодаря им, а также благодаря таким великим прелатам, как Стефан Лангтон, Эдмунд Рич, Роберт Гросстет, церковь при Генрихе III являлась центром национальной жизни, вдохновительницей сопротивления всякому гнету.

Мы видели, какую выдающуюся роль в конце царствования Иоанна играл примас Лангтон. Это он направил баронов на то, что бы они добивались дарования хартии; без него Англия впала бы в анархию. У него было сознание необходимости согласованных действий. Место, отведенное вольностям церкви в этом «мире» между королем и баронами, достаточно ясно выдает его влияние и его политическое настроение. Он был человек сдержанный и благоразумный: он не одобрял резкости комиссии XXV и не хотел разрыва с папой. Но примирение было невозможно. После его отъезда двенадцать епископов из пятнадцати не испугались папского отлучения и стали на сторону Людовика Французского. Это явилось началом больших бедствий для английской церкви: как только удалились французы, она была жестоко наказана легатом, и Святой престол усвоил себе, таким образом, деспотические привычки; одобряемый потворствующей слабостью Генриха III, он стал смотреть на Англию как на страну, которую можно эксплуатировать.

В течение долгих лет английская церковь с трудом защищалась от требований короля и от требований пап. Король требовал денег и старался водворить в епископствах своих иностранных фаворитов, а также, — что являлось традицией династии, — тех чиновников, которые хорошо ему служили; папа под тем предлогом, что Англия была его леном, желал снабжать прибыльными бенефициями своих итальянских клиентов, притом не обязывая их ни пребывать при этих бенефициях, ни исполнять обязанности священнослужителя; в 1241 г. легат сразу потребовал триста бенефициев для итальянцев. Такой деспотизм наносил вред даже и интересам мирян, так как существовало много бенефициев, патронами которых состояли светские сеньоры, наделенные правом назначать своих кандидатов. В 1231 г. один молодой рыцарь, права которого были таким образом нарушены, основал лигу, к которой примкнули знатные люди, духовные и даже советники короля. Стали грабить имущество итальянских бенефициариев; их амбары сжигали или раздавали находившийся в них хлеб бедным.

Хотели изгнать из Англии всех иностранцев, владевших в ней бенефициями. Папа потребовал, чтобы это движение было подавлено, и главной жертвой явился не кто иной, как великий юстициарий Губерт де Бург, который был арестован и посажен в тюрьму Но английская церковь в своей собственной среде нашла вождей для руководства сопротивлением. После смерти Стефана Лангтона (в 1228 г.) у нее были и еще мужественные примасы. Эдмунд Рич был аскетом, очень далеким от всякого светского честолюбия, а между тем именно он, при помощи угрозы отлучением, сразу очистил двор от фаворитов из Пуату. Архиепископ Бонифаций, хотя и «савоец», не допустил, чтобы судья Роберт Паслью получил епископство, ввиду его невежества в богословии. Многие епископы и аббаты приняли непосредственное участие в революции: вместе с архиепископом в комиссиях 1258 г. фигурировали епископы Лондонский, Вустерский, Солсберийский. Мы видели, что в революционном парламенте 1265 г. было больше прелатов, чем баронов. После своей победы Генрих III подверг преследованию за обиды восемь епископов; аббаты больших монастырей, как Бэри-Сент-Эдмундс, должны были уплатить большие штрафы.

Чтобы составить себе представление о настроении высшего духовенства, не следует доверяться диатрибам некоторых монастырских хронистов, вроде марганского летописца, считающего притязания короля «дьявольскими»[123], или Матвея Парижского, грубая брань которого по адресу римской курии превосходит антипапистские анафемы XVI в. Обратимся к писаниям Стефана Лангтона и линкольнского епископа Гроссетеста, а также к самим фактам. Мы можем констатировать, что английские прелаты подчиняются решениям папы, когда они находят их справедливыми и благоразумными, и не торгуются с ним о своей поддержке, когда думают, что ему что-нибудь угрожает; точно так же они считают, что должны помочь королю, когда «община» подвергается какой-нибудь опасности. Но они желают обсудить каждый данный случай, сохранить свободу дать или отказать, а также иметь гарантии; король должен иметь хороших советников и прислушиваться к их мнению, соблюдать Великую хартию, и те, кто дает ему свои деньги, требуют себе за это пользования вольностями, которые в ней написаны. Точно так же и папа не имеет права требовать у духовенства субсидий, для того чтобы воевать с Фридрихом II, который не был осужден за ересь приговором церкви. Наконец, канонические выборы и прерогативы патронов церквей должны быть уважаемы. Роберт Гроссетест по этому пункту показал пример непоколебимой твердости и перенес полемику в высшую плоскость, в плоскость интересов религии. Он отправился в Лион в 1250 г. и прочел там перед папой и кардиналами записку, которая стала знаменитой. Он описывает в ней бедствия, причиняемые ненасытной алчностью римской курии; он указывает на то, что духовная жизнь ставится в тяжелое положение благодаря пожалованию бенефициев людям, которые не выполняют своих обязанностей. Он смело говорит:

«Источником всего зла является римская церковь, потому что, пользуясь своим правом давать разрешения и назначать на духовные места, она, нисколько не стесняясь, назначает людей вроде тех, о которых я говорил, — губителей, а не пастырей людей. Она оставляет на съедение смерти тысячи душ, между тем как за жизнь каждой из них Сын Божий пожелал быть приговоренным к самой позорной смерти. Пастырский труд состоит не только в том, чтобы совершать таинства, твердить церковный часослов, служить обедни, — впрочем, и эта работа редко выполняется наемниками, — но чтобы преподавать живую истину, осуждать и, в случае надобности, карать порок, а этого наемники часто не смеют делать. Он состоит также в том, чтобы накормить алчущих, напоить жаждущих, одеть нагих, приютить странствующих, посетить болящих и ввергнутых в темницу, особенно тех, кто принадлежит к приходу и имеет право на пожертвования со стороны церкви. Эти обязанности не могут быть выполнены доверенными или нанятыми за жалованье, получающими от церкви ровно столько, чтобы не умереть с голода… И если какой-нибудь ревностный епископ отнимает заботу о душах у тех, кто на это не годится, ему приходится подвергаться невыносимым притеснениям, особенно если те, кого он отверг, на свое счастье, находятся в родстве с людьми, занимающими должности в государстве, и с сановниками».