Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - Юрий Вяземский

— Прости, учитель. Повторяю: к сожалению, у меня не было возможности переговорить с тобой и объясниться, — отвечал Ариэль.

И странное дело: судя по лицу Ариэля и по всему его внешнему виду, он вовсе не был смущен упреками и замечаниями в свой адрес. А та задумчивая тоска и та одинокая обреченность, которые излучал он и ночью в доме Матфании, и утром во время партийного завтрака, теперь уже покинули его. Глаза Ариэля, серо-одинокие и тоскливо-глубокие, ныне светились каким-то уверенным и возрастающим светом, похожим на радость и облегчение. Чем больше ругал его Иоиль, тем радостнее светились Ариэлевы глаза, хотя видно было, что радость свою он старается сдерживать, но это ему плохо удается, и он как будто даже не хочет, чтобы ему это вполне удалось.

— О чем говорить?! — с тоской воскликнул Иоиль. — Мы уже обо всем с тобой переговорили.

— Не обо всем, — возразил Ариэль. — Пока ты отсутствовал, новые события произошли. И главное: я понял такое, о чем раньше только догадывался и потому не докладывал тебе, не делился с тобой своими мыслями и опасениями. Но сейчас вижу: обязательно надо сказать и предостеречь. Ибо только что слышал от тебя: «незначительная фигура», «пришлый человек», «не представляет для нас особой опасности».

— Я это Левию говорил, не тебе! Ты даже это перестал понимать?! — Иоиль с такой досадой выхватил из чаши горсть орехов, что половина их выскользнула у него из пальцев и рассыпалась на ковер.

— Да, Левию. Но мне показалось, что не только ему, что себя ты тоже пытаешься убедить и, похоже, уже убедил.

— Ничего не понимаю! — Учитель Иоиль открыл правый глаз и рот свой кривой выпрямил, что, видимо, означало у него искреннее удивление.

— Так я и пытаюсь объяснить! — вдруг пылко воскликнул Ариэль. — Мне надо, чтобы ты не торопил меня и внимательно выслушал. И если я неправ, ты меня поправишь и наставишь. И все твои указания, все твои просьбы отныне я буду исполнять, как Заповеди Моисея. Дай только сперва высказаться и предупредить!

Некоторое время — и довольно долгое — Иоиль прилежно изучал лицо своего ученика, и даже на руки его холеные внимательно посмотрел, а после прищурил правый глаз, снова скривил рот, сунул в него орехи и, громко их пережевывая белыми и крепкими зубами, с набитым ртом произнес:

— Ну ладно, валяй предупреждай. Слушаю тебя.

— Сотрудничество и единство — замечательно! — торопливо начал Ариэль, словно боялся, что время у него ограничено и его в любой момент могут прервать. — Но это лишь часть дела. Главное, как ты учил меня, это ждать Мессию и верить в него. В этом-то и есть основной смысл фарисейства. И отними у нас этот смысл, лиши нас этого ожидания, и тут же возникает вопрос: зачем мы тогда существуем на свете и чем, в сущности, отличаемся от первосвященников и саддукеев? Лишь тем только, что от внешней власти отказываемся?

Пристально глядя на Ариэля, Иоиль молчал и хрустел миндальными орехами.

— Стало быть, надо ревностно и трепетно ждать прихода Мессии, верить, что он придет и эту грешную землю, за двадцать сребреников проданную саддукеями в рабство языческое, обратит в Землю обетованную, в которой мы будем праведны и равны перед Господом, счастливыми и всемогущими станем, господствуя над другими народами, руководя ими, предписывая им истинный путь к Закону и Правде. И ждать это надо чутко, уверенно, ежедневно и даже ежечасно, ибо время мессианское в любой момент может прийти и, кажется, наступило уже, хотя почти все это не видят, а многие уже и ждать перестали.

Иоиль еще взял орехов и положил себе в рот. А пятидесятилетний ученик его продолжал:

— Мы слепы и глухи в своем неверии. А по всему Востоку уже распространилось ожидание. И вот, в Азии и в Киликии, в Египте и даже в Сирии говорят, что в самом скором времени у нас, в Иудее, восстанет великий царь, который будет господствовать над миром именем Бога Единого и во славе Всемогущего Господа… Язычники чувствуют и свидетельствуют, обрати внимание!

— Ты это ожидание, по-моему, преувеличиваешь, — спокойно заметил Иоиль.

— А книги, самые недавние, о чем говорят? — невозмутимо продолжал Ариэль. — Вон, например, у Варуха: «И честь будет обращена в стыд, и сила будет унижена до презрения, и честность будет изведена, и красота превратится в уродство, и зависть воспылает в тех, кто и не помышлял о себе, и злоба вспыхнет во многих, чтобы многим вред причинить…» Разве не про нас сказано? А помнишь, у Ездры: «Смятение народов, волнения людей, замешательство вождей, беспокойство князей…»?

— Ну, только книги мне не надо цитировать, — насмешливо попросил Иоиль. — Я их как-нибудь без тебя читал и наслышан.

С болью посмотрел Ариэль на Иоиля и с жаром воскликнул:

— Прости, учитель, но ты учил меня, что сам по себе Мессия никогда не придет, что приход его надо готовить! Надо молиться и просить у Господа, чтобы он послал нам Сына Человеческого. А часто ли мы просим об этом?.. Надо, как ты повторял вслед за Исайей, «прямыми сделать пути его», то есть через искреннее раскаяние и возвращение к праведной вере отцов наших удалить препятствия, которые мешают Мессии и отдаляют его приход. А много ли ты знаешь раскаявшихся и праведных даже среди нас, фарисеев?.. Как ты учил: надо как можно больше народа привлечь к себе, очистить его, облачить в светлые одежды веры, препоясать ревностью и усердием, тогда Мессия придет, может быть, без всяких знамений, чтобы избавить народ свой от векового унижения, рог спасения воздвигнуть и славой своей увенчать!

— Всё правильно вроде говоришь, — сказал Иоиль и шумно заглотнул пережеванные орехи. — Но к чему сейчас эта проповедь?

— К тому, что Иоанн, сын Захарии, то же самое говорил. Но мы только говорим. А он стал делать, — тихо ответил Ариэль.

— Кто такой?

— Иоанн, которого они называют Крестителем, которого Ирод Антипа умертвил.

— И что, по-твоему, этот Иоанн сделал? — Иоиль теперь и левый свой глаз прищурил.

— Молился. Заставил людей раскаяться. Очистил их в Иордане. Много народа собрал и, как утверждают, указал на Иисуса Галилеянина.

— Не понимаю, — сердито сказал Иоиль. — Ты, который этим Иисусом по нашему поручению специально занимался и поначалу большие надежды на него возлагал, считая, что проповеди его против священников и прочих саддукеев направлены… Мы поддержали тебя, направили к нему Никодима и приставили двух наших людей, Фамаха и этого, как его?..

— Ингала, — подсказал Ариэль.

— Бог с ним, с Ингалом, — поморщился Иоиль. — Когда с саддукеев Назарей перекинулся на шаммаистов, мы еще более заинтересовались. Пусть им как следует достанется за их мелочность, их показуху… «Лицемеры»? Конечно же лицемеры, «Прелюбодеи»? С Законом они точно прелюбодействуют, как девку последнюю коряча и принуждая… Господи, прости мне это сравнение!.. «Гробы скрытые», «слепые вожди слепых»? Да одного взгляда на Левия достаточно, чтоб согласиться: ну, точно — безглазый, живой покойник!.. Боже, прости окаянному, что эдак я про праведного и мудрейшего товарища моего по партии…