Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

Соня тихо стонет, ее смазки становится больше. Я чуть ускоряю темп. Хочу обкончать ее всю. В нее, на нее… Хочу, чтобы вся была в моей сперме. Хочу трахать Соню каждый день. Это чистый кайф — заботиться о ней, дарить нежность, любить, заниматься сексом… Самым разным: нежным, грубым, быстрым, медленным, вагинальным, оральным… — любым. Хочу ее во всех позах. Даже в самых немыслимых.

Выхожу из Сони, переворачиваю ее на спину и подтягиваю чуть выше на кровати. Она приоткрывает сонные веки.

— Зачем ты остановился? Было хорошо.

— Сейчас будет еще лучше. Согни ноги в коленях.

Соня слушается. Опускаюсь между ее ног и провожу языком по клитору.

— Ах, — вырывается из ее груди. Соня чуть подаётся бёдрами мне навстречу.

Я уже знаю, как Соне нравится, что доводит ее до вершины блаженства. Ее стоны учащаются, движения бёдрами становятся быстрее. Включаю в работу пальцы, и через минуту Соня громко кончает.

Целую ее живот, иду поцелуями вверх, покрываю ими шею. Просовываю руку под поясницу и вхожу членом. Шумно выдыхаю.

— Что ты задумал? — спрашивает с нотками паники.

Ускоряю темп.

— Не бойся.

Соня опасается забеременеть. Оно и понятно, Влад у нас появился совершенно случайно, а сейчас мы наступаем на те же грабли и презервативами пользуемся через раз. Хотя я не против второго ребенка. Но Соня хочет поступить в институт, учиться, поэтому на самом пиковом моменте я вытаскиваю из нее член и кончаю на живот. После долгожданной разрядки падаю рядом на кровать.

— Дима, мы очень неосторожны.

Тянусь к тумбочке за влажными салфетками и вытираю ее живот.

— Спи, — целую в щеку.

Дима Соболев

— Дима, мне надо на маникюр, — заявляет Соня на следующий день после завтрака.

— Хорошо, — опускаю взгляд на ее слегка отросшие красные ногти. — Когда мы поедем за Владом?

— Игорь привезёт его завтра вечером.

Мне не нравится, что ребенок слишком долго у бывшего мужа Сони. Но сейчас так для Влада будет лучше, он сам захотел провести время с тем отцом. Белоснежка уходит в салон, а я захожу в комнату сына и просто смотрю его вещи. Хочу узнать о Владе, как можно больше. Постоянно задаю Соне вопросы: каким он был, когда родился, во сколько начал ходить, говорить. Я перекачал из телефона Сони абсолютно все фотографии Влада с момента его рождения.

Ложусь на диван в детской комнате, обвожу взглядом игрушки, достаю из кармана телефон и принимаюсь по сотому кругу смотреть фото своего сына. И все-таки он больше похож на Соню, чем на меня. Такой же аккуратный носик, линия бровей, подбородок, скулы…

От просмотра фотографий сына меня отвлекает настойчивый звонок в дверь. Он настолько неожиданный, что даже не сразу понимаю, что звонят в эту квартиру. Когда трель повторяется, встаю с дивана и иду к входной двери. Глазка нет, секунду сомневаюсь, открывать ли. Опять звонок. Поворачиваю замок и опускаю ручку.

На пороге стоит не кто-нибудь, а мама Сони…

Разглядывает меня так же изумленно, как и я ее. Заметно постарела. У корней волос отросшая седина, на лице морщины. Семь лет для этой женщины не прошли даром.

— Здравствуйте, Лариса Аркадьевна, — первый прерываю тишину.

— Привет, Дмитрий, — отвечает, все еще изучая меня.

— Сони нет, но проходите, — открываю дверь шире и отступаю в прихожую.

Лариса Аркадьевна делает уверенный шаг в квартиру и захлопывает за собой дверь. Признаться честно, чувствую себя немного неловко. Не знаю, о чем говорить с ней.

— А где Софья? — спрашивает.

— Ушла на маникюр.

— Давно?

— Где-то полчаса назад.

Лариса Аркадьевна снимает обувь, проходит в ванную, моет руки. Я не знаю, куда себя деть. Хочу уже развернуться и уйти в спальню, как женщина меня окликает.

— Угостишь меня чаем, пока Сони нет?

— Да, конечно.

Направляюсь на кухню, включаю чайник. Открываю несколько шкафчиков подряд, ища в них чай. Ставлю две кружки, бросаю в них пакетики. Лариса Аркадьевна садится за стол. Чайник вскипает, и я разливаю воду.

— Как твои дела, Дима? — спрашивает.

— Все нормально. Как вы?

— Спасибо, тоже все хорошо. Не ожидала еще когда-нибудь тебя увидеть.

— Вы, наверное, хотели сказать, какая жалость, что я не умер?

Лариса Аркадьевна смеется. Сажусь за стол напротив нее. Мда, разговор предстоит нелегкий. Я никогда не боялся мать Сони. Даже когда она была директором школы, в которой я учился, и всячески мне угрожала. Например, натравить на мою семью органы опеки, если я продолжу «липнуть к ее дочери».

— Ну что ты, Дима, я никогда не желала тебе смерти. Я всего лишь хотела, чтобы ты оставил в покое мою дочь. Нормальное желание для нормальной матери. Не находишь?

Вздыхаю, откидываясь на спинку стула. Какое-то чертово дежавю. Я как будто возвращаюсь на семь лет назад в ее кабинет.

— Лариса Аркадьевна, что я вам сделал? — устало спрашиваю.

— Мне — ничего. А вот моей дочери ты сломал жизнь.

Интересное заявление.

— Вот как, — выгибаю бровь.

— Да. И я всегда знала, что это произойдёт. Поэтому и старалась оградить Софью от тебя, как могла.

Не знаю, что еще ей сказать, поэтому молчу. Понимаю только одно: какой была мегерой, такой и осталась. Не зря ученики прозвали ее Крысой Аркадьевной.

— Когда очень много лет работаешь с детьми, — продолжает, — уже видишь их насквозь с первого взгляда. И в классе так пятом уже понятно, кому дорога в институт, а кому на завод.

— Мне, конечно же, на завод, — иронично озвучиваю догадку.

— Нет, ты другой тип.

— Какой?

— Ты из тех учеников, которые идут против системы. Вы как раз самые опасные. Вы не двоечники, но вы сами выбираете, что вам учить, а что нет, какие предметы посещать обязательно, а какие можно прогулять. Учителя вам не указ, вы сами планируете свой распорядок дня. Не боитесь наказаний за прогулы, вас не запугать двойками. На вас вообще управы нет, потому что вы считаете себя выше системы.

Прищуриваю глаза, пытаясь понять, к чему она вообще начала этот разговор. Но создаётся впечатление, что она очень давно хотела все это сказать.

— У вас это идет из семьи. Это поведение брошенных детей, которыми никогда никто не занимался. Вы с детства учились выживать самостоятельно, поэтому когда становитесь подростками, перестаёте признавать перед собой авторитет.

— И такие парни, конечно же, губительны для таких тепличных девочек, как Соня? — спрашиваю с сарказмом.